Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945

Я встретился с ним в его штаб-квартире, охраняемой отрядом студентов. Кауфман, взволнованный не меньше Дёница, сообщил, что комендант города получил приказ сражаться за Гамбург, однако британцы предъявили ультиматум: если Гамбург не капитулирует, то будет подвергнут такому мощному авианалету, какого еще не испытывал. «И что мне делать? Последовать примеру гауляйтера Бремена? – возмущался Кауфман. – Он выпустил прокламацию, призывающую людей защищаться до последней капли крови, а сам сбежал. Город подвергся бомбардировке и был разрушен практически до основания». Кауфман был столь решительно настроен предотвратить битву за Гамбург, что даже пригрозил в крайнем случае поднять народ на борьбу с защитниками города.

Я позвонил Дёницу и сообщил об угрозе мятежа в Гамбурге. Дёниц попросил дать ему время на обдумывание. Примерно через час он прислал приказ коменданту сдать город без боя.

Еще 21 апреля, когда на гамбургской радиостанции я записывал на пластинку свою речь, Кауфман предлагал нам вместе сдаться в плен и теперь вновь заговорил об этом. Однако я отверг его предложение, как прежде отказался от плана нашего замечательного пилота пикирующих бомбардировщиков Вернера Баумбаха. В его распоряжении был четырехмоторный гидроплан дальнего радиуса действия, во время войны доставлявший продовольствие из Северной Норвегии на немецкую метеостанцию в Гренландии. Баумбах предложил мне и нескольким друзьям провести первые месяцы после оккупации Германии в одной из множества тихих бухт Гренландии. Уже были упакованы ящики с книгами и медикаментами, письменные принадлежности и огромное количество писчей бумаги (поскольку я хотел немедленно приступить к написанию мемуаров). Мы так– же должны были захватить винтовки, мою разборную байдарку, лыжи, палатки, ручные гранаты для глушения рыбы и продукты[336]. Я мечтал о продолжительном отпуске в Гренландии с тех самых пор, как увидел фильм Удета «СОС! Айсберг». Но теперь, когда главой правительства стал Дёниц, я отказался и от этого плана, одновременно и романтического, и внушавшего опасения.

Я возвращался на озеро Ойтин. Вдоль шоссе пылали только что растрелянные с воздуха цистерны с горючим и автомобили. Над головой кружили английские истребители. В Шлезвиге дорога была забита военными грузовиками, гражданскими машинами и толпами беженцев, среди которых попадались и солдаты. Иногда меня узнавали, но никто не выказывал гнева – меня встречали со сдержанным дружелюбием.

Вечером 2 мая я добрался до штаб-квартиры в Плёне. Оказалось, что Дёниц уже перебазировался во Фленсбург, чтобы не попасть в руки стремительно наступавших британцев. Однако я встретил там Кейтеля и Йодля, поспешивших присоединиться к новому хозяину. Дёниц разместил свой штаб на пассажирском корабле «Патрия». Мы позавтракали в капитанской каюте, а затем я представил Дёницу приказ, запрещавший разрушение любых сооружений, включая мосты. Дёниц тут же поставил свою подпись. Так я, правда слишком поздно, выполнил все пункты программы, осуществления которой потребовал от Гитлера еще 19 марта.

Дёниц поддержал мое предложение выступить с радиообращением к немцам, оказавшимся на захваченных противником территориях, и призвать их немедленно бросить все силы на восстановление экономики. Я намеревался бороться с апатией, «овладевшей людьми в результате страшных страданий и неисчислимых разочарований последних месяцев». Дёниц только попросил меня сначала показать речь Шверин-Крозигку, новому министру иностранных дел, который обосновался в военно-морском училище в Мюрвике неподалеку от Фленсбурга. Шверин-Крозигк одобрил мою речь при условии, что я включу несколько фраз, объясняющих нынешнюю политику правительства, и тут же их мне продиктовал[337]. Мою речь, произнесенную на фленсбургской студии, транслировали две оставшиеся в нашем распоряжении радиостанции – в Копенгагене и в Осло.

У выхода из радиостудии меня поджидал Гиммлер. Он с важным видом принялся доказывать, что, удерживая такие стратегически важные территории, как Норвегия и Дания, следует использовать их как залог нашей безопасности. Мол, можно добиться от врага уступок для нас лично в обмен на заверения передать эти территории без разрушений, однако моя речь позволяет сделать вывод, что мы готовы передать эти территории без боя и не прося ничего взамен; то есть это, безусловно, вредная речь. Затем Гиммлер поразил Кейтеля предложением назначить цензора для всех официальных правительственных сообщений, и он сам готов взять на себя эту миссию. В тот день Дёниц уже отверг подобное гиммлеровскому предложение Тербовена, гитлеровского наместника в Норвегии. 6 мая Дёниц подписал приказ, запрещавший разрушения любого города на еще оккупированных нами территориях, районах Голландии, Чехословакии, Дании и Норвегии. Так окончательно была отвергнута политика сделок, предложенная Гиммлером.