Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945

Британские войска окружили Фленсбург, оставив под властью нашего правительства лишь крошечную территорию. На «Патрии» разместилась Контрольная комиссия по делам ОКВ под руководством генерал-майора Рукса, осуществлявшая связь между западными союзниками и правительством Дёница. По моему мнению, акт о капитуляции означал, что правительство Дёница выполнило свою миссию по завершению проигранной войны. Несмотря на потерю всякой свободы действий, мы могли бы взяться за выполнение новых задач, и 7 мая 1945 года я в письме Дёницу предложил выступить с официальным воззванием. Во избежание неправильного толкования я включил в письмо фразу: «Мы сознаем, что противник призовет нас к ответу за нашу прежнюю деятельность, как и всех остальных руководителей национал-социалистического режима»[339]. Однако статс-секретарь Штуккарт, теперь возглавлявший министерство внутренних дел, придерживался другой точки зрения. Он написал меморандум, в котором доказывал, что Дёниц, как глава государства и законный преемник Гитлера, не имеет права отказываться от своего поста, чтобы обеспечить преемственность власти германского рейха и не дать шанс подвергнуть сомнению легитимность будущих правительств. Дёниц, поначалу разделявший мое мнение, согласился со Штуккартом и руководил своим правительством еще целых пятнадцать дней.

Прибыли первые английские и американские репортеры, и каждая их статья пробуждала в нас нереалистические надежды самого разного рода. С появлением репортеров исчезли эсэсовские мундиры. За одну ночь Вегенер, Штуккарт и Олендорф превратились в гражданских лиц, а близкий друг Гиммлера доктор Гебхардт преобразился в генерала Красного Креста. Правительственные структуры начали разрастаться – следствие того, что членам правительства более нечем было себя занять. Дёниц, в духе традиций имперской Германии, назначил главу военного кабинета (адмирала Вагнера) и главу гражданского кабинета (гауляйтера Вегенера). После недолгих дебатов решили, что к главе государства следует по-прежнему обращаться «гросс-адмирал». Создали службу информации: старенький радиоприемник передавал последние новости. Пятьсот метров, отделявших квартиру Дёница от правительственной резиденции, гросс-адмирал преодолевал в огромном лимузине-«мерседесе», прежде принадлежавшем Гитлеру и неизвестно каким образом попавшем во Фленсбург. Объявился фотограф из студии Генриха Хоффмана и принялся фотографировать новое правительство за работой. Я сказал адъютанту Дёница, что трагедия превращается в трагикомедию. Если до подписания акта капитуляции Дёниц действовал разумно, добиваясь скорейшего завершения войны, то теперь он все больше усложнял и запутывал наше положение. Бесследно исчезли два члена нового правительства, министры Бакке и Дорпмюллер. Ходили слухи, что их забрали в штаб-квартиру Эйзенхауэра для обсуждения мер по восстановлению Германии. Фельдмаршал Кейтель, все еще начальник штаба Верховного главнокомандования, уже находился в плену. Наше правительство не только не обладало реальной властью – победители попросту не обращали на нас внимания.

Пытаясь не замечать собственного бессилия, мы имитировали деятельность, составляя никому не нужные меморандумы. Каждое утро члены правительства собирались в так называемом зале заседаний, бывшей классной комнате. Казалось, что Шверин-Крозигк лихорадочно наверстывает упущенные возможности, ведь последние двенадцать лет заседания кабинета министров не проводились. Мебель для «зала заседаний» – крашеный стол и разномастные стулья – собирали по всей школе. На одно из заседаний временный министр продовольствия принес из своих запасов несколько бутылок виски. Мы пили виски из принесенных из своих комнат стаканов и чашек и обсуждали, как привести кабинет министров в соответствие с требованиями времени. Горячий спор разгорелся вокруг назначения министра по делам церкви. Одни предлагали знаменитого теолога, другие считали наилучшим кандидатом пастора Нимёллера. Всем хотелось привлечь в правительство неодиозные личности. Мое саркастическое предложение заменить нас несколькими известными социал-демократами и либералами осталось незамеченным. Алкогольные запасы министра продовольствия способствовали оживлению настроения собравшихся. На мой взгляд, мы делали все, чтобы превратиться в посмешище, вернее, уже превратились. Серьезная, строгая атмосфера, господствовавшая в этом здании в дни капитуляции, полностью испарилась.

15 мая я написал Шверин-Крозигку, что правительство рейха должно состоять из людей, пользующихся доверием западных союзников; следует немедленно изменить состав кабинета, удалив из него всех соратников Гитлера. Более того, подчеркивал я, «доверить художнику расплачиваться по счетам так же глупо, как – в прошлом – назначить торговца шампанским министром иностранных дел». Я попросил «уволить меня с поста министра экономики и промышленности», но ответа не получил.