Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945

Гитлер метался по залу Бергхофа, изливая гнев на командующих: «Наши генералы повторяют свои старые ошибки. Они всегда переоценивали силы русских. Судя по донесениям с передовой, противник исчерпал человеческий ресурс. Русские ослаблены; они понесли слишком большие потери. Разумеется, подобные донесения никого не устраивают. Кроме того, русские офицеры плохо подготовлены! Они просто не могут организовать такое наступление. Мы прекрасно понимаем, что для этого необходимо! Рано или поздно их наступление просто захлебнется. Они выдохнутся. А мы тогда бросим в бой свежие дивизии и покончим с ними».

В мирной атмосфере Бергхофа Гитлер просто не понимал, что происходит на востоке, но через три дня, когда дурные новости хлынули нескончаемым потоком, он помчался в Восточную Пруссию.

Через несколько дней стратегическая карта растенбургской Ставки на участке фронта от Воронежа до Сталинграда — протяженностью 200 километров — была исчиркана красными стрелами, обозначавшими прорыв советских армий. Синие кружки между стрелами показывали очаги сопротивления остатков немецких дивизий и дивизий наших союзников. Сталинград уже был обведен красными кольцами. Встревоженный Гитлер приказал срочно отправить войска с других секторов фронта и оккупированных территорий на южный участок. Оперативного резерва не было, хотя генерал Цайтцлер давно предупреждал: всем дивизиям в Южной России приходится защищать слишком длинный участок фронта, что не позволит им противостоять серьезному наступлению советских войск[142].

Когда Сталинград был окружен, раскрасневшийся и изнуренный недостатком сна Цайтцлер настоял на прорыве 6-й армии на запад. Он засыпал Гитлера информацией обо всем, чего не хватало армии, в частности, речь шла о продовольствии и горючем. Невозможно стало снабжать горячей пищей солдат, замерзавших в руинах Сталинграда и занесенных снегом степях. Гитлер оставался невозмутимым и уверенным, словно стремился продемонстрировать, что возбуждение Цайтцлера — всего лишь нервный срыв перед лицом опасности: «В результате контрнаступления, проводимого по моему приказу, Сталинград скоро будет освобожден. Ситуация выправится. Как вы знаете, мы и прежде часто попадали в подобное положение и в конце концов всегда решали проблему». Гитлер распорядился отправить войскам, осуществлявшим контрнаступление, эшелоны с боеприпасами, продовольствием и горючим, дабы сразу же по освобождении Сталинграда облегчить страдания вызволенных из окружения солдат. Цайтцлер с этим решением не согласился, и Гитлер выслушал его не прерывая. Войска, выделенные для контрнаступления, слишком слабы, убеждал Цайтцлер, но если 6-я армия прорвется на запад и им удастся соединиться, то они смогут занять новые позиции южнее. Гитлер возражал, Цайтцлер стоял на своем. Спор продолжался более получаса, и терпение Гитлера лопнуло: «Мы должны удержать Сталинград. Должны! Это ключевая позиция. Перерезав линии снабжения русских, мы создадим им непреодолимые трудности. Как тогда они смогут доставлять зерно из Южной России на север?» Это прозвучало неубедительно. Мне показалось, что Сталинград для Гитлера скорее символ, чем важный опорный пункт, но на этом дискуссия закончилась.

На следующий день положение наших войск ухудшилось. Цайтцлер стал еще настойчивее, а атмосфера на оперативном совещании — мрачнее. Даже Гитлер выглядел усталым и подавленным. Впервые он заговорил о прорыве и потребовал сведения о том, сколько тонн припасов необходимо поставлять каждый день, чтобы сохранить боеспособность более двухсот тысяч солдат.

Двадцать четыре часа спустя судьба окруженной армии была окончательно решена. На совещании появился Геринг, бодрый и сияющий, словно опереточный тенор, играющий роль победоносного рейхсмаршала. Подавленный Гитлер с мольбой в голосе спросил его: «Можно ли обеспечить снабжение сталинградской армии по воздуху?» Геринг щелкнул каблуками и торжественно произнес: «Мой фюрер! Я лично гарантирую снабжение Сталинграда. Можете на меня положиться!» Как позже рассказал мне Мильх, в Генеральном штабе военно-воздушных сил рассчитали, что снабжение окруженной группировки невозможно. Цайтцлер мгновенно высказал свои сомнения, но Геринг возразил, что все необходимые расчеты — дело исключительно военно-воздушных сил. Гитлер, как правило, педантично вникавший во все мелочи, в тот день даже не спросил, откуда возьмутся необходимые для операции самолеты. Обещание Геринга его взбодрило, и он обрел прежнюю решительность: «Значит, Сталинград можно удержать! Глупо продолжать болтовню о прорыве 6-й армии. Она потеряет все тяжелое вооружение и станет небоеспособной. 6-я армия остается в Сталинграде!»[143]