Третий рейх: символы злодейства. История нацизма в Германии. 1933-1945

Лютеранская писательница Рикарда Хух тоже с большой похвалой отзывалась о немецкой Библии Лютера, добавив, что без нее не было бы таких великих немецких писателей и поэтов, как Лессинг, Гете и Шиллер. Однако о памфлете Лютера «Против евреев и их лжи» Рикарда Хух – в период варварской гитлеровской тирании – говорила, что некогда Лютер считал евреев самым благородным из народов, ибо среди них воплотился Бог, но затем самым ужасным образом переменил свое мнение. Вот что говорил Лютер в этом и другом своем памфлете «Шем амфора»: «Сжигайте их синагоги, изымайте и уничтожайте их книги, включая их Библию. Евреи должны быть принуждены к подневольному труду. Если они осмелятся произнести имя Божье, доносите на них властям или мажьте коровьим навозом. Моисей говорил: «Не терпите идолов!» Будь он жив, он первым бы сжег их храмы. Пусть они последуют за ним и вернутся в свой Ханаан. Я бы предпочел быть свиньей, нежели еврейским Мессией». Еще в одном месте: «Что нам делать с этим развращенным и мерзким народом? Я предлагаю вам самим выбрать: их синагоги и школы должны быть сожжены огнем, их дома и жилища следует разрушить до основания, мы должны уничтожить их молитвенные книги и их Талмуд, который учит их всех идолопоклонству, лжи, кощунственной порочности, их раввинам под страхом смерти должно быть запрещено учить, иудеям же следует запретить ездить по нашим дорогам и ходить по нашим улицам». В то время император Максимилиан опросил по этому поводу нескольких экспертов, включая знаменитого исследователя Библии Иоганнеса Рейхлина. Рейхлин защитил евреев, сказав, что в их литературе нет ничего преступного и что они имеют право исповедовать свою религию. Современник Лютера швейцарский реформатор Генрих Буллингер был потрясен грубым языком Лютера и назвал его языком свинопаса, а не пастыря человеческих душ. Профессор Риттер защищает Лютера, утверждая, что он действовал не по расовым, а по религиозным и нравственным мотивам. Но, вероятно, еврею, которого убивала разъяренная толпа, было не до тонких идеологических разногласий. Многие историки пишут о катастрофических последствиях деятельности Лютера. Он вырыл пропасть между Германией и Западной Европой, высвободив германский иррационализм. Ряд некатолических богословов, социалисты и политики – Карл Барт, Рейнгольд Нибур и Дин Инге – называли Лютера одним из главных вдохновителей национал-социализма. Австрийский историк Хеер писал: «Тот, кто хочет понять причину полного отсутствия терпимости, гуманизма, религиозной, духовной и политической свободы в протестантской части Германии и Европы, должен оценить влияние мнения Лютера об Отце».

Различные лютеранские авторы сегодня обвиняют Лютера и в других вещах. Рикарда Хух говорит, что Лютер называл правителей земных государств наместниками Бога и что «германские князья с готовностью и радостью примкнули к этому новому учению». Профессор Вильгельм Рёпке говорит, что «влияние учения Лютера на политическую, духовную и социальную историю Германии нельзя назвать иначе как катастрофическим. Реформация Лютера несет главную ответственность за разделение политической и частной жизни в Германии, а учение Лютера о зле привело к непротивлению немцев безраздельной власти государства, к утрате интереса к политике и к покорному повиновению правителям». То же мы видим в «Фаусте», когда один из персонажей начинает петь:

Всей Римскою империей священной
Мы долго устоим ли во Вселенной?

А его собутыльник не хочет ее слушать, возражая:

Дрянь песня, политический куплет!
Благодарите Бога, обормоты,
Что до империи вам дела нет
И что другие есть у вас заботы.

Эти слова стали девизом философа Шопенгауэра, который яростно выступал против революции 1848 года, так же как в последующие годы и Рихард Вагнер, который, побыв короткое время революционером, объявил затем, что демократия не соответствует германскому духу. Много лет спустя Гитлер скажет, что демократия – это изобретение грязных евреев. Писатель-романтик Э.Т.А. Гофман говорил, что художника не должны волновать современные ему политические события. Ницше с гордостью именовал себя последним неполитизированным немцем. Но он не был последним неполитизированным человеком среди германских писателей. Таким был и Томас Манн, энергично, не без пессимизма отстаивавший свою позицию во время Первой мировой войны. К чести Томаса Манна, он переменил свое отношение, чтобы предупредить своих соотечественников об опасности политической отстраненности. В «Чудесной горе» устами демократа Сеттембрини Томас Манн говорит, что все на свете есть политика. Но немцы не прислушались к Манну в период между двумя войнами. Двадцать лет спустя писатель бросил немцам этот упрек, констатировав: «Немецкая культурная идея, лишенная политической воли и демократии, самым ужасным образом обрушилась на нашу голову».