Третий рейх: символы злодейства. История нацизма в Германии. 1933-1945

Философ Леопольд Циглер в 1925 году говорил об «этой нации врожденного протестантизма», избитой, как бродячая собака, и покорной, как уличный нищий. После второго разгрома Германии Фриц Фишер писал о немецком протестантизме и немецкой политике XIX века, подытожив последствия учения Лютера: из-за своей сильной веры в первородный грех Лютер был весьма пессимистично настроен в отношении человека и мира, исключая всякую возможность оптимистического развития истории. В то время как народы Запада видели грех в злоупотреблениях власти, немецкие лютеране считали грехом революционные выступления против власти. Это отношение Фишер прослеживает у многих немецких мыслителей от Лютера до Ранке.

Это признает даже профессор Риттер. В пессимизме отношения Лютера к миру, говорит Риттер, «кроется опасность остаться пассивным перед лицом злых сил мира. Аполитичное благочестие Лютера обнажило свои катастрофические последствия в XIX веке – в слишком тесных отношениях между троном и алтарем, то есть прусскими королями и лютеранской церковью, которая выказала слишком слабое понимание стремления нации к политической ответственности и слишком большую покорность в отношении монархии Гогенцоллернов. Лютеранская церковь XIX века представила тошнотворные доказательства простодушного союза катехизиса, монархизма и прусского милитаризма».

Она представила еще более возмутительные доказательства своего незатейливого простодушия в XX веке. Знаменитый поэт и романист лауреат Нобелевской премии Герман Гессе сказал, что «немецкие лютеранские пасторы массово перешли на сторону Гитлера вместе со своим Богом». Самые тошнотворные доказательства услужливости были даны многими лидерами протестантской церкви в Третьем рейхе. Вот выдержки из дневника ревностного лютеранина писателя Йохена Клеппера: «8 марта 1933 года. Антисемитизм стал невыносимым», «11 марта 1933 года. Что принесла с собой эта широко разрекламированная национальная революция? Атмосферу погрома», «30 марта 1933 года. Я твердо верю, что Господь открыл свое таинство в евреях, и могу лишь с печалью наблюдать, как церковь мирится с тем, что происходит». В это же время, 27 января 1934 года, лидеры всех немецких лютеранских церквей опубликовали следующее: «Находясь под неизгладимым впечатлением от встречи с рейхсканцлером, руководители лютеранской церкви заявляют о своей единодушной преданности Треть ему рейху и его фюреру. Они энергично осуждают все интриги, всякую критику государства, нации и [национал-социалистического] движения, каковая может подвергнуть опасности Третий рейх». В дневнике Клеппера мы находим следующую запись: «Церковь – шаг за шагом – сдает свои позиции. Воистину, начался суд над Домом Божьим. Церковь отныне боится государства, а не Бога». Еще одна запись: «Мы все глубоко удовлетворены тем, что сказал пастор Визе об ужасном падении церкви в том, что касается отношения к евреям в Третьем рейхе».

Пастор Мартин Нимеллер сказал по этому поводу в 1945 году: «Наша церковь знала, что избранный ею путь неминуемо приведет к катастрофе. Но мы не предостерегли нацию, мы не вскрыли преступные деяния. Мы, церковники, должны бить себя в грудь и повторять: Mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa. Нам не следует обвинять нацизм, мы должны обвинять самих себя». Участник антинацистского сопротивления Эрнст Никиш говорит, что многие лютеранские пасторы с одобрения так называемых «немецких христиан» молились за Гитлера в своих проповедях и даже вывешивали свастику на церквах в дни нацистских праздников. Когда Никиш был арестован, тюремный пастор со свастикой на рукаве упрекнул его за нежелание раскаяться, ибо «государственная измена – это очень тяжкое преступление». Когда пастор спросил Никиша, почему он оставил лютеранскую церковь, то получил такой ответ: «Потому что еще в 1919 году я увидел, что протестантская церковь ступила на скользкую дорожку». О последствиях лютеранства для Германии («По делам их узнаете их») мы еще услышим, когда будем говорить о наставниках Гитлера.