Третий рейх: символы злодейства. История нацизма в Германии. 1933-1945

Пока превратившиеся в варваров гитлеровские писатели и ученые позорили и бесчестили немецкую нацию, ряд честных и мужественных людей – пусть даже их было ничтожное меньшинство – доказали своим поведением, что можно было оставаться людьми и перед лицом гнусной тирании. Они выбрали тот же путь, какой избрал Генрих Манн во время Первой мировой войны, метод эзопова языка и скрытой критики.

Поэт и переводчик Р.А. Шрёдер в 1935 году читал лекции о Горации как о политическом поэте, иллюстрируя свои мысли тщательно подобранными цитатами, истинный смысл которых был хорошо понятен умным слушателям и читателям. Вот, например, такие строки: «Горе, горе! Мы сожалеем о ранах, мы сожалеем о крови, мы сожалеем о наших братьях! Горе тебе, жестокое поколение, как мало осталось не тронутым твоими бесстыдными руками! Что осталось святого, что могла бы почитать юность? Какой алтарь чист и не запятнан твоими преступлениями?» Мало того, Шрёдер мужественно добавлял: «Эти слова звучат как злободневные призывы. Конечно, история никогда не повторяется, но фундаментальные законы жизни немногочисленны, и фундаментальные идеи человеческого духа и побуждения души остаются неизменными в веках». Заглядывая в будущее нацистской Германии, он цитировал Горация: «Quidquid delirant reges plectuntur Achivi» («За безумства царей расплачиваются их народы»).

Эрих Вихерт сказал студентам в лекции, прочитанной в 1936 году в Мюнхенском университете: «Очевидно, что нация может потерять способность различать добро и зло. Но такая нация становится на опасную наклонную плоскость, и падение ее неизбежно». За такие речи Вихерта отправили в Дахау.

Теодор Хеккер, истинно верующий католик, вел дневник, в который заносил свои предчувствия и пророчества. Вот несколько записей из его дневника:

«Немцы привержены словам своего дражайшего Мартина Лютера: «Peccare fortiter – mentiri fortiter» («Кто тверд в грехе, тверд в мыслях»).

С тех пор как пруссаки установили свою гегемонию, достигшую сегодня своего апогея, немцы привыкли к лозунгу: «Oderint dum metuant» («Пусть ненавидят, лишь бы боялись»).

Немцев не победить человеческой силой. Они самая сильная и страшная нация на Земле. Их может победить только Бог.

Они ведут эту войну как рабы преступного правительства, ведомые страстью отчаяния. «Ruimus in servitutem» («Разрушаем в служении»).

Это война против западной религии.

Французская революция говорила о свободе, равенстве и братстве. Каковы идеи национал-социализма? Несомненно, противоположные. Есть только одна раса, превосходящая все другие. Есть нации – например, евреи и поляки, – состоящие из недочеловеков.

Salus ex Germanis (спасение от немцев), а не salus ex Iudaeis (спасение от иудеев).

Германский Бог объявил, что право – это то, что служит германской нации.

Прусский идеализм отнял у немцев человеческую душу и вложил им в грудь железное сердце. Исповедание долга пустыми фразами приводит к дегуманизации человека.

Я нисколько не сомневаюсь, что религии самых примитивных народов бесконечно глубже, чем религия немецкой расы господ, мелочность и жестокость которой не знает себе равных.

С 22 июня русская земля пьет кровь.

Сегодня нам сказали, что с 19 сентября евреи будут носить на одежде желтую звезду Давида. Кто знает, не настанет ли день, когда немцам придется носить на одежде свастику – знак Антихриста».

Доктор Рудольф Пехель, издатель газеты Deutsche Rundschau, девять лет вел свою тайную войну с Гитлером, изобретая разные способы непрямой критики и осуждения. В апреле 1933 года он сказал, вспомнив знаменитые слова Бисмарка: «Отсутствие гражданского мужества – это самый большой немецкий порок. Поэтому надо громко и честно сказать немецкому бюргерству: господа, побольше гражданского мужества!» Пехель, например, писал о царской России, но читатели понимали, что он имел в виду: «Если подозревают всех, то неизбежным следствием такого состояния дел становится создание и развитие разветвленной и изощренной системы шпионажа, а это приводит к деморализации всей нации. Это нивелирует разницу между теми гражданами, что уже в концентрационном лагере, и теми, кто еще на «свободе». В другом случае Пехель говорил о Робеспьере, имея в виду Гитлера: «По мнению французов, если его не считать кровожадным безумцем, маниакальным тираном, то он, скорее всего, заблудший священник, экспериментирующий с какой-то ложной религией. Руссо был его пророком, и он отрубал головы всем, кто противился его религии. Робеспьер, без всякого сомнения, был демократ, но он ни в коем случае не был либералом, и ему не было никакого дела до французских идеалов гуманизма. Он сделал из революции пугало для Европы и всего человечества. Его рай скоро превратился в мрачную тюрьму. Быстро нарастало моральное разложение нации. Нравственный упадок народа был поистине бездонным».