Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933

Условия в концентрационных лагерях и центрах содержания правонарушителей СС и CA в марте и апреле точно описывались как «самодельная садистская анархия»[828]. Жестокость CA и СС редко подразумевала утонченные и изобретательные пытки, которые позже практиковались тайной полицией при режимах вроде военных диктатур в Аргентине, Чили или Греции в 1970-х. На своих заключенных они часто обрушивали едва сдерживаемую ярость. В истязаниях не использовалось что-либо более изощренное, чем кулаки, ботинки и резиновые дубинки. Иногда полиция, теперь освободившаяся от ограничений, которые могли ощущаться при Веймарской республике, присоединялась к пыткам, закрывала на них глаза или привлекала своих помощников из коричневых рубашек для выбивания признаний из заключенных. Рабочий-коммунист Фридрих Шлоттербек, арестованный в 1933 г., позже рассказывал, как его допрашивала в полицейском участке группа эсэсовцев. Они били его по лицу, били резиновыми дубинками, связывали, били по голове деревянной палкой, пинали ногами, когда он падал на пол, и отливали водой, когда он терял сознание. В более спокойные моменты полицейский офицер задавал ему вопросы и вмешался только тогда, когда один из эсэсовцев, взбешенный решительным сопротивлением Шлоттербека, вытащил револьвер, чтобы застрелить пленника. Так и не добившись от него признания, его отвели обратно в камеру, израненного, покрытого порезами и синяками, с кровью, стекающей по лицу, едва способного ходить. Надзиратели обращались со Шлоттербеком по-человечески, хотя и сообщили ему, что должны оставить включенным свет в его камере и следить, чтобы он не покончил с собой. Ему предстояло провести следующие десять лет в тюрьмах и концентрационных лагерях[829]. Его судьба оказалась схожей с судьбой верных коммунистов, которые отказались отречься от своих убеждений.

С социал-демократами штурмовики обходились не лучше и не делали различий по половому признаку в своих яростных нападках на представителей левых. Одной из многих женщин социал-демократов, которые подверглись нападению, была Мария Янковски, член городского совета в районе Кёпеник в Берлине, которую арестовали, избили резиновыми дубинками, били по лицу и заставили подписать документ с обещанием больше не заниматься политикой[830]. Отсутствие какой-либо четкой координации таких действий, которые были неравномерно распределены по Германии, делает невозможной сколько-нибудь точную оценку их размаха. Однако доступные цифры по официально зарегистрированным арестам не оставляют сомнений, что это было насилие огромных и беспрецедентных масштабов. В официальных отчетах упоминается по крайней мере 25 000 арестов только в Пруссии за март и апрель, не считая арестов, проведенных в Берлине, и «диких» арестов штурмовиков, о которых не сообщалось властям. В Баварии в конце апреля было проведено уже около 10 000 арестов, и эта цифра удвоилась к концу июня. Более того, многие из арестованных помещались в заключение только на несколько дней или недель до того, как их отпускали: например, в лагере Ораниенбург 35 % заключенных содержались там от одной до четырех недель и менее 0,4 % оставались там больше года[831]. Таким образом, 27 000 человек, зарегистрированных в предварительном заключении по всей Германии на конец июля 1933 г., в общем были не теми же людьми, что три или четыре месяца назад, поэтому общее число людей, прошедших через лагеря, было намного больше этого[832]. Кроме того, все социал-демократические и особенно коммунистические оппоненты нацистов вовсе не обязательно направлялись в лагеря, многие тысячи помещались в местные тюрьмы и полицейские изоляторы по всему рейху.

Абсолютный масштаб репрессий можно оценить по тому факту, что, по сообщению руководства коммунистической партии, к концу 1933 г. было арестовано и заключено в тюрьму 130 000 членов партии, а 2500 было убито. Эти цифры, вероятно, были преувеличены, однако они не обманывали, когда дело касалось оценки влияния репрессий на партийную организацию. В Рурской области, например, примерно половина всех членов партии попала в заключение. Уже в конце марта прусская полиция сообщала, что примерно 10 000 коммунистов были схвачены и помещены в тюрьму[833]. Даже по самым консервативным полуофициальным подсчетам общее число политических арестов в Германии в 1933 г. превысило 100 000, а число смертей в заключении составило около 600[834]. Это была вакханалия насилия и убийств ошеломляющего масштаба, невиданная в Германии с первых дней Веймарской республики.