Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933

Очень быстро недавно нацифицированные министерства образования сделали политические критерии основными не только для назначения на должности, но и для преподавания и исследований. Рейхсминистр образования Бернхард Руст оставил за собой решающее слово в этом вопросе. Баварский министр культуры говорил собравшимся профессорам в Мюнхене в 1933 г.: «С этого момента вы не должны решать, что является истинным, а что нет, вы должны решать, соответствует ли оно интересам национал-социалистической революции»[987]. Лидеров нацистов мало волновала традиционная свобода преподавания и исследований или ценности традиционных университетов. На самом деле их мало волновала и сама наука. Когда летом 1933 г. с Гитлером встретился председатель совета директоров IG Farben, лауреат Нобелевской премии химик Карл Бош, чтобы пожаловаться на ущерб, наносимый научным интересам Германии увольнением еврейских профессоров, он столкнулся с очень холодным приемом. Доля увольнений была особенно высока в физике, сказал он, где было уволено 26 % сотрудников университетов, включая 11 лауреатов Нобелевской премии, и в химии, где эта цифра составила 13 %. Это серьезно подрывало немецкую науку. Грубо перебив пожилого ученого, Гитлер заявил, что ничего не знает об этом и что Германия сможет прожить еще сто лет вообще без физики и химии, после чего позвал адъютанта и сообщил тому, что Бош собирается уходить[988].

III

Именно студенты в первую очередь стали проводниками процесса координации в университетах. Они организовывали кампании против нелюбимых профессоров в местных газетах, устраивали массовые срывы их лекций и возглавляли отделения штурмовиков во время домашних обысков и налетов. Другая тактика заключалась в том, чтобы подчеркнуть политическую ненадежность некоторых профессоров. Для этого на лекции приглашались политически лояльные личности вроде Хайдеггера, от которых можно было ожидать горячего одобрения режима, чего другие часто сделать не могли. В Университете Гейдельберга один нацистский активист срывал работу физика Вальтера Боте, проводя длительные маршировки людей СС по крыше института прямо над его кабинетом[989]. В одном университете за другим уважаемых ректоров и главных администраторов отодвигали в сторону, чтобы дать дорогу зачастую весьма посредственным личностям, единственным достоинством которых было то, что они были нацистами и пользовались поддержкой нацистской студенческой организации. Типичным таким представителем был Эрнст Крик, убежденный нацистский теоретик мужского превосходства, ставший ректором во Франкфурте в 1933 г. До своего внезапного взлета он был незаметным профессором педагогики в городском колледже подготовки учителей[990]. В Дармштадтском техническом университете внештатный лектор Карл Лизер, вступивший в партию в начале 1933 г., вызвал гнев своих коллег в архитектурном отделении, направив в мае ряд доносов на многих своих товарищей по работе в министерство образования под началом Гесса. Университетский совет лишил Лизера права преподавать и попросил министерство уволить его и временно закрыл университет в знак протеста. Однако на следующий день студенты открыли и заняли здания, а министерство объявило временным ректором мэра Дармштадта. Профессора уступили под этим давлением. Лизера восстановили, и он стал профессором в 1934 г. А в 1938 г. он стал ректором. Такие события, происходившие во всех немецких университетах, отмечали резкое ослабление традиционной власти профессуры. «Мы, ребята, держим университет в своих руках, — заявлял Эдуард Клемт, нацистский лидер студентов в Лейпциге, — и мы можем делать с ним все, что захотим»[991].