Третий секрет

Как он объяснит свое прегрешение? Ждет ли его прощение или наказание? Он до сих пор считал, даже вопреки всему, что успел узнать, что священниками могут быть только мужчины. Церковь Божью основали мужчины, и в течение двух тысячелетий мужчины проливали свою кровь для ее защиты. Вмешательство женщин в такую мужскую сферу казалось святотатством. Семья и дети будут только отвлекать священников от Бога. А согласиться на убийство нерожденных детей просто немыслимо. Женщина должна давать жизнь независимо от того, как произошло зачатие, было оно желанным или нет. Не может быть, чтобы Бог так исказил все эти правила!

Таблетки лежали на столе.

Церковь ждут перемены. Все станет иным. Нгови будет добиваться радикальных реформ. При мысли об этом Валендреа стало плохо.

Он знал, что его ожидает. За все придется отвечать, но он не собирается уклоняться от вызова. Представ перед Господом, он скажет, что он делал только то, что сам искренне считал правильным. А если ему уготован ад, то там он окажется в достойной и суровой компании. Другие папы тоже прекословили воле Господа.

Валендреа разложил таблетки — по семь в каждой кучке. Затем взял одну.

Безусловно, в последние минуты жизни начинаешь по-другому понимать свое место в ней.

Его положение среди людей незыблемо. Он Петр II, Папа Римской католической церкви, и никто не отнимет этого у него. Даже Нгови и Мишнеру придется публично почтить его память.

И от этого он испытывал облегчение. И прилив мужества.

Он бросил в рот таблетку и отпил из стакана. Потом взял еще семь. Собрав всю свою волю, он сгреб остальные и, закинув в рот, проглотил, запив остатками воды.

«Надеюсь, что вы найдете силы сделать то же, что сделал Климент».

Будь ты проклят, Мишнер.

Валендреа приблизился к молитвенной скамеечке, висевшей перед изображением Христа. Опустившись на колени, он перекрестился и попросил Бога простить его. Десять минут, пока голова не начала кружиться, он простоял на коленях. То, что он предстал перед Всевышним во время молитвы, зачтется ему.

Головокружение все больше охватывало его, но какое-то время он еще сопротивлялся слабости. Ему даже было легче от сознания того, что он не будет связан с такой церковью, принципы которой противны всему, во что он сам верил. Не лучше ли покоиться под полом базилики Святого Петра, оставшись последним Папой, при котором все еще не поставлено с ног на голову?

Он ясно представил себе, как завтра площадь заполнят римляне, оплакивающие утрату своего любимого Santissimo Padre. За его похоронами будут наблюдать миллионы людей, и вся пресса будет с уважением говорить о нем. Может быть, о нем даже напишут книги. Валендреа надеялся, что, опираясь на его идеи, традиционалисты смогут составить оппозицию Нгови. А еще останется Амбрози. Милый, верный Амбрози. Он останется. И Валендреа стало легче от этой мысли.

Его мышцы обмякли, он уже не мог сопротивляться, так что, уступив неизбежному, он расслабил тело и упал на пол.

Глядя на потолок, Валендреа отдался действию таблеток. Комната закружилась у него перед глазами. Он перестал бороться с охватывающей его слабостью.

Пока сознание покинуло его, Валендреа успел подумать, что, наверное, Бог действительно будет милостив.

Эпилог

Ватикан

3 декабря, воскресенье

13.00

Мишнер и Катерина вместе с толпой вошли на площадь Святого Петра. Мужчины и женщины вокруг них плакали и не скрывали своих слез. Многие перебирали четки. Раздавался торжественный звон соборных колоколов.

О случившемся объявили два часа назад. Это было немногословное заявление в традиционном официальном стиле Ватикана, где говорилось, что ночью почил Святой Отец. Сразу вызвали кардинала-камерленго Мауриса Нгови, в его присутствии личный врач Папы подтвердил, что смерть Альберто Валендреа наступила от массивного кровоизлияния.

Состоялась положенная церемония с серебряным молоточком, после которой объявили, что Святой престол вакантен. В Рим снова вызвали кардиналов.

Мишнер не стал посвящать Катерину в подробности случившегося. Так было лучше. В каком-то смысле он был убийцей, хоть и не чувствовал себя им. Но его переполняло чувство совершенного возмездия. Особенно за отца Тибора. Одно злодеяние было исправлено другим с помощью какого-то странно искаженного представления о справедливости, которое могло возникнуть только при невероятных обстоятельствах последних нескольких недель.