Третий сын

– Ты точно ничего не чувствуешь? – прилетел от него встречный вопрос, и они со Светой переглянулись.

– А должен? – удивился в ответ.

– Ты их больше никому не показывал? – почему-то осторожно и с опаской в голосе поинтересовался Лучезар Агафонович.

– Нет, конечно! С какой стати?! Если бы мне лепесток кое-кто не развалил, ещё долго бы никто всего этого не увидел, – и ответил и возмутился я безобразиями, творимыми их слугами.

– Знаешь, возьми-ка вот, и спрячь от греха подальше, – проговорил он, снимая с пальца перстень.

– В каком смысле? – поинтересовался, не понимая его предложения.

– В том, что я дарю тебе этот амулет. Надевай, не стесняйся. Там, правда, штук шесть лепестков занято, но остальные свободны – огорошил он меня заявлением.

Ну, вы помните про амулеты и тем более содержащие лепестки. А тут так походя…

– Постойте, там что, семилепестковый карман? – пробормотал я, совершенно не скрывая изумления.

Вот тебе и эксклюзивный медальон!

– Нет, пятнадцати. Да они и сами-то не сказать чтобы большие. Стандартного эффективного объёма для начального уровня.

– Это что, полтора ведра каждый?! – выпалил я и завис.

Что же тогда в его представлении большой?! Чёй-то на таком фоне собственные достижения совсем тускнеют. Жалкая четверть ведра, и это на максимуме, а если сравнивать с этим, надо в десять раз уменьшить. Что там, стакан всего лишь останется!

– Ты бы себя видел! До чего уморительно! – слова улыбнувшейся Светланы вернули меня на землю.

– Но ведь пятнадцатилепестковый! – в ответ ей с трудом сипло выдавил из себя.

– Ну и что? – опять удивилась она.

Она что, реально не понимает стоимости подарка? Тогда совсем непонятна её реакция на алмаз. Ему далеко до этого!

– Это же сколько он тогда стоит?! До сегодняшнего дня считал, больше семи лепестков не бывает! В общем, не могу такого принять, – заявил я Лучезару Агафоновичу.

– Вань, да брось ты, их моя бабушка сделала. Мне вот подарила браслет с шестьюдесятью тремя лепестками. И они не вёдрами меряются, а бочками каждый! – разъяснила она свою реакцию на моё поведение.

Ну ни фига ж себе! Хорошо иметь мастера сил ветра в семье!

– Тем более не могу! – стал я упорствовать.

Мы, может, и не из благородных, но купцы, между прочим, тоже совесть имеют. Эх. Обычно во всех позах. Но там по работе положено, а тут…

– Иван, отказывать девушке нехорошо. Перстень можно рассматривать как ответный дар за огненный алмаз. А тебе, Светлана, не стоит удивляться такой его реакции. В обращении больше чем двухлепестковые артефакты не ходят. И стоят они действительно очень дорого, а подобные нашим редко выходят за узкий круг родов и в принципе не имеют оценочной стоимости, – остановил наши препирательства её дядя.

– Мой камешек в любом случае столько не стоит, – возразил я ему.

– Как сказать. Я думаю, моя племянница с тобой поспорит, – неожиданно для меня заявил Лучезар Агафонович.

– Да! Это же такое чудо! – выпалила она, подтверждая его правоту.

– Ну, коли так… – замялся я всё же.

Да чего я тут кочевряжусь?! Хватать надо и бежать подальше, пока не передумали! В благородство поиграть вздумал, видите ли! Естественно, сразу постарался примерить. Перстень оказался великоват, пришлось натягивать на средний палец, с остальных сваливался. И только после этого обратил внимание на камень в треугольной оправе, что само по себе необычно. Так вот, он менял свой цвет от угла обзора: то голубой, то синий, то светло-зелёный.

– А что это за камень? – решил я уточнить на всякий случай, вдруг глаз подводит.

– Эвклаз, – так, как за между прочим ответил Светин дядя.

Он что, издевается?! Да он же дороже алмаза такой же величины! Его же фиг так просто огранишь! Крошится нещадно. Потому не сильно-то чаще артефактов попадается. Свихнёшься с этими знакомыми!

– Металл, так понимаю, платина? – спросил я ну чисто уже ради интереса.

– Не угадал. Иридий. Кими почему-то он больше нравится, – спокойно так поправил Лучезар Агафонович.

Чтоб ему! Он, что ли, троллит купеческого сыночка?! Я металлами не занимаюсь, но как ювелиру интересоваться стоимостью приходится…

– А кто это? – но спросил не про это, а про упомянутую неизвестную личность.

– Так зовут Светину бабушку, – пояснил он для тормозов.

Можно было и самому догадаться. Тем более мне же Светлана говорила, кто делал артефакт-кольцо.

– Забавно, одну мою хорошую знакомую так же. А что в тех шести занятых лепестках? – сначала удивился похожести у двух женщин весьма редкого на этом континенте имени, но стал расспрашивать о другом, озаботившись практическим применением подарка.

Дико непривычное ощущение от использования многолепестковости. Даже и сравнить оказалось не с чем.

– Плоды пастилочного дерева, – был мне ответ всё от того же Лучезара Агафоновича.

– Какого-какого?! – переспросил я, решив, будто ослышался.

– Не удивительно, что ты не слышал. До недавнего времени эти деревья считались утерянными. Дорогобудов, зараза, намудрил так, что никак не удавалось их размножать, только вот недавно клонировали из криобанка образцов, – начал пространные рассуждения Светин дядя.