"Третий" выходит на связь

- Смысл есть, Семен Сергеевич. Шифровка должна убедить нас в том, что к нам попал настоящий патриот. И если это так было задумано, то мы видим, что получилось. Не забывайте, что ответила Москва.

Комбриг слушал своего комиссара и еле сдерживал улыбку. "Ну и чекист, все разгадал, доказал".

- Так... Ваши выводы?

- Определенных выводов, Семен Сергеевич, к сожалению, сделать нельзя: пленный находится без сознания. Но можно допустить, что он не тот, за кого себя выдает.

- Силен ты, Григорий Макарыч, - не выдержал, рассмеялся комбриг. Развивал, развивал свои версии и... стоп! Ты что, нарочно?

- Не нарочно, Семен Сергеевич. Диверсант к нам может быть заслан? Может! Возможно, он уже находится среди нас.

- Здесь я с тобой полностью согласен. Но в таком деле спешить нельзя. Нужны факты, доказательства, надо установить его явки. Все это не исключено. И начало ниточки есть. - Комбриг понизил голос. - Под Бобруйском немцы сбили самолет с партизанами. Сначала говорили, что один из экипажа остался живым. Потом пошел слух, что все трое погибли. Они и в газете про этот самолет писали.

Комиссар поднял брови.

- Думаешь, эти события имеют отношение к нашему пленному?

- Боюсь, что самое непосредственное...

Ганс Лобке поправлялся. Едва придя в себя, он сразу же потребовал командира.

Главврач пошел за Куневичем.

- Он про какую-то шифровку бормочет. Подойдите, товарищ комбриг, может, и правда что-нибудь важное.

Комбриг поспешил в госпиталь. Подойдя к раненому, он тихо проговорил:

- Вы требовали командира! Слушаю вас!

- Я не Ганс Лобке, не немецкий офицер. Я польский партизан Болеслав Тарновский. Мы втроем летели на самолете, немцы сбили его...

Заметив, что пленному тяжело говорить, Куневич наклонился пониже, сказал:

- Вам плохо? Если можете, ответьте только на несколько вопросов.

- Смогу... - тихо произнес раненый.

- Вы Болеслав Тарновский, а по имеющимся у вас документам - Ганс Лобке, немецкий офицер?

- Да. Я из отряда польских партизан. В шифровке очень важные сведения. Больше я ничего не знаю.

- Успокойтесь, Тарновский. - Комбриг сел на край кровати. - Шифровку мы уже передали.

Раненый с облегчением вздохнул.

- Теперь все. Спать, спать... - еле слышно проговорил он и действительно тут же уснул.

Сообщение ничего не прояснило. Куневич только убедился, что пленный имеет отношение к сбитому немцами самолету. А вот это как раз и следовало проверить.

Вообще с самолетом было много неясного. Одни утверждали, что из экипажа погибло только два человека, другие - что все три. Разведка докладывала о трех могилах. С тех пор, как был сбит самолет, прошло много дней. И третий ли член экипажа попал к партизанам, если он и впрямь не погиб? А если его схватили немцы, замучили, расстреляли и вместо него пришел к партизанам фашистский агент?

Три могилы... Нет, не такие дураки немцы, чтобы не придумать что-нибудь умнее. Надо разобраться. И побыстрее. А как? Когда разбираться блокада на носу, и совсем другим занята голова - как людей вывести, как кольцо огненное прорвать...

Глава 9

Вторые сутки без сна и отдыха идут партизаны. Надо, чего бы это ни стоило, успеть зайти незамеченными в тыл немецкому заслону, формирующемуся в деревне Залесье.

Наступила ночь, как всегда осенью, длинная, темная, глухая. Партизаны идут цепочкой. Впереди командиры и опытные проводники-разведчики, которые знают каждую лесную тропинку. В лесу темень особенно густа, не заметишь, как наткнешься на дерево или потеряешь из виду еле заметную спину товарища. Главное не отстать, не задремать на ходу. Нельзя шуметь, разговаривать, курить. Фашисты рядом, недавно минули их посты. Но зато короче путь.

Тяжело опираясь на плечо медсестры Кати, идет Болеслав Тарновский. Он еще не оправился от ранения, от большой потери крови. Время от времени Болеслав останавливается и жадно хватает воздух пересохшими, потрескавшимися губами. Катя терпеливо ждет, пока Болеслав переведет дух. Хрупким плечом она ощущает тяжесть раненого и больше всего на свете боится упасть.

После полуночи потянуло холодом. Небо прояснилось, высыпали звезды. Подул северный ветер, сильнее зашумел лес. В этот привычный и знакомый шум неожиданно врезались монотонные звенящие звуки. В небе появилась "рама" немецкий самолет-разведчик. Партизаны не придали ему особого значения: ночью с самолета в лесу ничего не разглядишь.

Силы покидали Болеслава. Он все чаще останавливался и, наконец, задыхаясь, опустился на землю.

"Не дойдет, - подумала Катя. - Надо попросить коня".

Она подтащила раненого к черной, косматой ели.

- Полежи пару минут, я попрошу лошадь. Только не уходи, иначе я тебя не найду.

- Хорошо, - хрипло ответил Тарновский. - Не бойся, я буду ждать.

Катя поспешила в голову колонны.

Вдруг позади послышался какой-то шум. Катя остановилась, а затем спотыкаясь в темноте, побежала туда, где оставила Тарновского.

Послышалась команда: "По местам!"

Через несколько минут колонна двинулась, меняя направление. Катя остановилась, пропуская людей.

- Взяли гада! - услышала она злой возглас, за которым последовали ругательства.

- Взяли! Взяли!.. - повторил кто-то рядом.