Треугольная шляпа. Пепита Хименес. Донья Перфекта. Кровь и песок

Донья Соль разъезжала по модным курортам, названия которых Хуан слышал впервые: их и выговорить было невозможно; потом она отправилась в Англию, а затем переехала в Германию, чтобы послушать оперы в каком-то замечательном театре, который открывался лишь на несколько недель в году. Гальярдо потерял надежду вновь встретиться с ней. Она была перелетной птицей, беспокойной искательницей приключений и едва ли вернется на зиму в Севилью, в свое старое гнездо.

Мысль, что он никогда больше не увидится с доньей Соль, приводила тореро в отчаяние: такова была власть этой женщины над его телом и душою. Никогда больше не встретиться! Так зачем же рисковать своей жизнью, добиваться славы? На что ему все рукоплескания толпы?

Импресарио успокаивал Хуана. Вот увидишь, она вернется. Непременно вернется, хотя бы только на один год. Несмотря на все сумасбродства и причуды, донья Соль — женщина практичная и о своих интересах не забывает. Ей никак не обойтись без помощи маркиза, а дела ее весьма запущены; и личное ее состояние и наследство после смерти мужа — все пошатнулось в результате длительной жизни на широкую ногу вдали от родины.

Эспада вернулся в Севилью к концу лета. Ему предстояло еще немало коррид осенью, но в его распоряжении оставалось около месяца, и он хотел отдохнуть. Семья Гальярдо отправилась в Санлукар, чтобы поправить здоровье золотушных племянников, нуждавшихся в морском воздухе.

Когда Гальярдо узнал от доверенного, что донья Соль неожиданно для всех появилась в Севилье, сердце его радостно дрогнуло.

Эспада немедленно отправился к ней, но, обменявшись несколькими словами, оробел от ее холодной любезности и странного выражения глаз.

Она смотрела на него отчужденно, словно лишь теперь с удивлением заметила грубоватую внешность тореро и дистанцию, отделявшую ее от этого молодого убойщика скота.

Он также почувствовал пропасть, которая внезапно открылась между ними. Он видел в ней другую женщину — светскую даму из чужой, неведомой страны.

Они вели спокойную беседу. Казалось, она забыла прошлое, а Гальярдо не смел напомнить о нем и не решался ни на малейшую вольность, опасаясь вызвать знакомый ему приступ гнева.

— Севилья! — воскликнула донья Соль. — Приятный и красивый город. Но мир велик! Знаете, Гальярдо, в один прекрасный день я навсегда улечу отсюда. Право, я, кажется, буду здесь невыносимо скучать. У меня такое чувство, будто мою Севилью подменили.

Она больше не говорила ему «ты». Проходили дни, а тореро все не решался напомнить ей о прошлом. Он только с молчаливым обожанием смотрел на нее своими влажными, африканскими глазами.

— Мне скучно… Я уеду отсюда… — повторяла донья Соль при каждой новой встрече.

А однажды надменный слуга снова, как это уже было когда-то, вышел к решетчатым воротам и сообщил тореро, что сеньоры нет дома; между тем Хуан был уверен, что она у себя.

В одну из встреч Гальярдо сказал донье Соль, что ему необходимо съездить в имение, посмотреть оливковые рощи, которые в его отсутствие прикупил к Ринконаде его доверенный. Да и за ходом работ не мешает наблюдать время от времени.

Донье Соль тут же пришла в голову смелая и сумасбродная мысль поехать вместе с эспадой, и она от удовольствия засмеялась. Поехать в имение, где семья Гальярдо проводила часть года! Нарушить своим бесцеремонным вторжением мирную тишину, отравить греховным ядом невинное спокойствие деревенского дома, где бедный малый жил в кругу семьи!

Итак, решено: она едет с Гальярдо, ей хочется повидать Ринконаду.

Гальярдо смутился. Как бы служащие не насплетничали семье об этой поездке! Но один взгляд доньи Соль покончил со всеми колебаниями. Как знать, может быть, эта поездка вернет ему прежнее счастье.

Тем не менее он попытался уцепиться за одно препятствие:

— А Плюмитас? Говорят, он нынче рыщет в окрестностях Ринконады.

— О, Плюмитас! — Лицо доньи Соль, омраченное скукой, мгновенно просияло. — Как это заманчиво! Мне так хотелось бы его увидеть!

Гальярдо стал готовиться к поездке. Он собирался ехать один, но ради безопасности доньи Соль решил взять с собой кого-нибудь, на случай нежелательной встречи в пути.

Он возьмет с собой Потахе, пикадора. Этот силач не боялся на свете никого, кроме своей цыганки жены, которая в ответ на тумаки мужа здорово кусалась. С ним можно обойтись без всяких объяснений, было бы вина вдоволь. То ли от попоек, то ли от частых падений с лошади у Потахе всегда шумело в голове, заплетался язык и все перед глазами плыло, как в тумане.

А кроме Потахе он прихватит Насионаля, — вот человек, на которого можно положиться.

Насионалю пришлось повиноваться, но, узнав, что с ними едет донья Соль, он принялся ворчать:

— Этого только не хватало! Меня, отца семейства, впутывать в твои грязные делишки! Что подумают обо мне Кармен и сенья Ангустиас, если узнают?..

Но, очутившись за городом, среди полей, и сидя рядом с Потахе в автомобиле, против тореро и важной дамы, он мало-помалу сменил гнев на милость.