Треугольная шляпа. Пепита Хименес. Донья Перфекта. Кровь и песок

Когда снова пришла его очередь сразиться с быком, он велел Насионалю и капеадорам заманить быка поближе к солнечной стороне, занятой простым людом.

Он знал толпу. Надо оказать уважение «гражданам» на дешевых местах, шумной и грозной толпе, которая даже в цирке не забывала о классовой ненависти, но при малейшем признаке внимания, льстившем ее самолюбию, с необычайной легкостью переходила от свиста к рукоплесканиям.

Размахивая плащами, капеадоры сделали все, чтобы пригнать быка к стороне, залитой солнцем. Гул веселого удивления прокатился по дешевым местам. Самый захватывающий момент — конец быка — произойдет тут, на глазах у простого люда, а не вдали, как это обычно происходило в угоду богачам, занимавшим места в тени.

Очутившись один на солнечной стороне арены, бык бросился на околевшую лошадь и погрузил рога в ее распоротое брюхо; как жалкое тряпье, взметнул он вверх убитое животное, разбрасывая во все стороны искромсанные внутренности и экскременты. Отбросив падаль в сторону, бык нерешительно попятился, но вдруг снова бросился вперед и, громко фыркая, еще раз ткнулся рогами в опустошенное брюхо; а толпа приветствовала смехом упорство бестолкового животного, вновь и вновь терзавшего бездыханную тушу.

— Так ее! Молодчина! Каков силач! А ну-ка, еще разок!

Но вскоре всеобщее внимание перешло с животного на тореро; мелкими шажками, упруго покачиваясь, он пересекал арену, держа в одной руке сложенную мулету, а в другой — шпагу, которой он помахивал, словно тросточкой.

Вся солнечная сторона захлопала в ладоши, выражая тореро благодарность за внимание.

— Это ты здорово придумал, — шепнул Насиональ, стоявший подле тореро с плащом наготове.

Толпа махала руками, зазывая Гальярдо поближе к себе. «Сюда, сюда!» Каждый хотел, чтобы он убил быка тут, прямо на его глазах, боясь прозевать хоть одно из движений тореро. Эспада нерешительно поглядывал на тысячи махавших ему рук.

Упершись ногой в подножие барьера, он соображал, где выгоднее всего прикончить быка. Необходимо отвести его подальше от сдохшей лошади и разбросанных кругом внутренностей.

Матадор уже повернулся к Насионалю, чтобы отдать распоряжение, как вдруг услышал за спиной знакомый голос; вспоминая, где он мог слышать этот голос, тореро быстро обернулся.

— Добрый день, сеньор Хуан! Вот когда мы вам как следует похлопаем!

И Гальярдо увидел в первом ряду, позади каната, протянутого по второму барьеру, лежащую на ограде куртку, на которую облокотился человек в одной рубашке, подпирая руками широкое, свежевыбритое лицо, затененное низко надвинутой шляпой. Он выглядел добродушным крестьянином, приехавшим в город посмотреть корриду.

Гальярдо узнал его. Перед ним был Плюмитас.

Разбойник сдержал слово и, рискуя быть узнанным, смело появился среди двенадцати тысяч зрителей, чтобы приветствовать эспаду, и тот мысленно поблагодарил его за доверие.

Какая поразительная дерзость! Явиться в город, сидеть в цирке, вдали от гор и пустынных мест, где ему легче было бы защищаться, отказаться от двух своих единственных помощников — коня и карабина — лишь затем, чтобы увидеть, как Гальярдо прикончит быка… Из них, двух смельчаков, Плюмитас по праву заслужил первенство.

Эспада вспомнил о своем поместье, отданном на милость разбойника, о жизни в деревне, возможной лишь при условии дружеских отношений с этим необыкновенным человеком, и решил, что убьет быка в его честь.

Он улыбнулся разбойнику, который по-прежнему спокойно глядел на него, снял шляпу и, не отрывая глаз от Плюмитаса, крикнул в сторону мятежной толпы:

— Итак — в вашу честь!

Он бросил шляпу в толпу, и десятки рук жадно протянулись в попытке завладеть священным предметом.

По знаку тореро Насиональ, размахивая плащом, подогнал быка поближе.

Гальярдо развернул мулету; животное с ревом бросилось вперед и пронеслось под красной тряпкой. «Оле!» — заревела толпа, готовая в знак примирения со своим кумиром приветствовать каждый его шаг.

Гальярдо продолжал дразнить быка под восторженные крики зрителей, которые находились в двух шагах от него и не жалели советов:

— Берегись, Гальярдо! Бык хитер. Не становись между ним и барьером. Прибереги на всякий случай путь к отступлению.

Другие, наоборот, всячески подзуживали и распаляли его:

— Покажи себя, парень! Бац, меткий удар, и вот уж бык в кармане!

Нет, эта тварь слишком велика и подозрительна, в кармане ей, пожалуй, не уместиться. Раздраженный близостью дохлой лошади, бык то и дело пытался вернуться к ней, словно запах падали одурманивал его.

Наконец, устав гоняться за красной тряпкой, бык застыл на месте. Лежавшая позади Гальярдо лошадь осложняла положение. Но тореро выходил победителем и при худших обстоятельствах.

Толпа подстрекала его не упускать случай. Да, надо воспользоваться усталостью животного. Среди зрителей, уцепившихся за второй барьер и подавшихся вперед, чтобы не упустить ни одной подробности решительной схватки, Гальярдо узнавал завсегдатаев цирка, которые за последнее время охладели к нему, но сегодня сменили гнев на милость, подкупленные вниманием тореро к «народу».