Тревожная служба

Десять часов утра. По брусчатке Красной площади зацокали копыта. Из Спасских ворот Кремля на белом коне выехал принимающий парад Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Навстречу ему, на вороном коне, двинулся командующий парадом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Они встретились на середине площади - два выдающихся полководца, два великих труженика отшумевшей войны.

С высоты Мавзолея Владимира Ильича Ленина на них с гордостью смотрели руководители партии и правительства.

Многое вспомнил я, многое передумал за те минуты, пока проходил объезд войск, пока с трибуны Мавзолея от имени и по поручению Советского правительства и Коммунистической партии выступал с короткой речью Г. К. Жуков.

...7 ноября 1941 года старшего лейтенанта В. А. Кельбина, с которым мы в Бернгардовке изучали минометное дело, по какому-то поводу послали в Ленинград, Вернулся он после обеда. В бывшее здание школы, где мы занимались, он не вошел, а, что называется, влетел. У нас был перерыв.

- Покуриваете? - громко спросил Кельбин. - И не знаете, что на белом свете творится, темнота несчастная?

Мы не знали. Радио в Бернгардовке не было. Газеты приходили нерегулярно.

Улыбающийся, взволнованный, старший лейтенант обвел нас сияющими глазами и сказал такое, что всех ошеломило:

- В Москве, на Красной площади, состоялся военный парад, выступал товарищ Сталин. Парадом командовал генерал-лейтенант П. А. Артемьев, принимал - С. М. Буденный.

Мы повскакали со своих мест. Раздались такие громкие крики "ура", которые вряд ли слышали когда-нибудь стены школы. Стихийно, без музыки возникла пляска. Все плясали от души, самозабвенно - и те, кто умел, и те, кто в другое время ногой топнуть не отважился бы.

- Андрей! - гремел Кельбин. - Ты понимаешь: парад! Немцы бомбят Москву, обстреливают из дальнобойной артиллерии пригороды, в бинокли нашу столицу рассматривают, прикидывают, как и где нанести последний удар. А Иосиф Виссарионович Сталин спокойно произносит речь с трибуны Мавзолея Владимира Ильича Ленина! Спокойно курит свою трубку!..

А мне вспомнилось недавнее прошлое. 1940 год. Карелия. Выполняя боевую задачу, мы отстали от своих и вынуждены были заночевать в лесу, в снежных окопах. Изнемогавшие от усталости (к тому времени мы, пограничники-пулеметчики, прошли на лыжах около двухсот километров), голодные, замерзшие, мы неожиданно повстречались с комдивом П. А. Артемьевым, возглавлявшим наш отряд особого назначения войск НКВД, и командирами его штаба, ехавшими на машинах. Он тоже еле держался на ногах, но, увидев нас, поняв наше состояние, нашел в себе силы для шуток, подбодрил нас, распорядился выдать нам хлеба, сала и "наркомовскую норму".

- Ну, доберетесь теперь до Кушеванды? - улыбаясь, спросил П. А. Артемьев.

- Товарищ комдив, если прикажете двигаться на Хельсинки, мы и туда теперь дойдем! - ответил политрук И. Н. Орешков.

- Ну, товарищ лейтенант, если у вас такой комиссар - любой успех обеспечен! - сказал комдив...

Я представил генерал-лейтенанта П. А. Артемьева на коне... Снова, как и тогда в Карелии, зима. Снег. Мороз. Враг у ворот столицы...

"Завтра стрельбы, - вспомнил я. - Из кожи вон вылезу, а выполню их на "отлично". Доучусь в бою!.."

Вскоре пришло письмо от брата Гавриила. Он писал:

"...Я хорошо видел всех членов правительства, особенно Иосифа Виссарионовича Сталина, произносившего речь. Он был в шинели и защитной фуражке со звездой, без перчаток, хотя уже стояли холода и шел снег. Снег лежал у него на плечах и на фуражке. Время от времени И. В. Сталин поднимал руку и приветствовал войска...

Прямо с Красной площади мы отправились на передовую - под город Крюков. Как мы дрались! Если б было кому записать тот бой, минута за минутой, час за часом, - его на занятиях в академии можно было бы изучать, изложить в учебнике по героизму..."

Да, парад на Красной площади 7 ноября 1941 года был смелым и мудрым шагом. Он, этот парад, вселил уверенность в каждого из нас, дал нам новые силы. Это он подготовил Парад Победы!..

Мелкий моросящий дождь перешел в ливень. Все промокли до последней нитки. Но на душе было по-прежнему празднично.

Торжественным маршем перед Мавзолеем прошли сводные полки, прошли в том порядке, в каком располагались фронты с севера на юг.

Участники Парада Победы, те, кто был на Красной площади, не забудут момента, когда двести рослых, один к одному, воинов-победителей под нарастающий барабанный бой предали позору двести знамен разгромленной немецко-фашистской армии, бросив их на землю у подножия Мавзолея.

Первым эта участь постигла личный штандарт Адольфа Гитлера. Боец, несший его, ударил концом древка о брусчатку. Но орел, цепко державший в когтях венок с паучьей свастикой, не сломался, как того, видимо, хотел солдат. Тогда он высоко поднял штандарт фюрера, с силой бросил его и брезгливо посмотрел вначале на руки, а потом вокруг, словно отыскивая, обо что бы вытереть их. Символ былого могущества фашистского заправилы задреч безжал, ударившись о брусчатку, подскочил и плюхнулся в лужу.