Тревожная вахта

— Об этом мы тоже говорили прошлый раз. Меры приняты. Усилена охрана заграждений. Усилен дозор. Да вы сами знаете. А сегодня с двадцати часов количество дозорных кораблей увеличивается вдвое. Что ещё следует предпринять? — развёл руками адмирал. — В резерве два больших охотника и тральщик. Оперативно они подчиняются вам.

— Разрешите мне выйти в море на тральщике?

— Смотрите сами, — сказал адмирал. — Если сможете руководить всеми участками…

— По радио. Расстояние невелико, связь надежная.

— Добро. Главное, держите меня в курсе дела. Обо всём сообщайте без малейшей задержки. В случае необходимости мы приведем в готовность вторую линию дозора — в самом заливе.

Вот на этом кончился тогда мой разговор с адмиралом. Кажется, мы предусмотрели всё. Но, увы, ни я, ни адмирал не знали в то время, что немцы собирались применить совсем новое, ещё не известное нам оружие.

Командир соединения «К» решил послать к нашим берегам одноместные погружающиеся лодки «бибер».[3] По данным немецкой разведки значилось, что в заливе стояла на рейде большая группа советских кораблей, в том числе линкор «Архангельск», крейсер и эсминцы. Для фашистов это была крупная добыча. Они считали, что, если операция пройдет успешно, оправиться от потерь нам будет очень трудно.

Да, к сожалению, мы тогда не знали всего этого.

* * *

Атака «морских дьяволов» была назначена на вторую половину ночи. «Биберы» в полной темноте минуют, погрузившись в воду, линию советских дозоров. Потом преодолеют боковые и сетевые заграждения у входа в залив. После полуночи взойдет луна, которая будет находиться в последней четверти. Неяркий свет её помешает противнику обнаружить «биберы». В то же время луна даст возможность водителям лодок ориентироваться в заливе и вовремя заметить советские корабли.

По плану операции погружающиеся лодки должны были атаковать все одновременно, с точностью до минуты. Иначе взрывы первых торпед поднимут на ноги всю оборону русских, и другие «биберы» не сумеют выполнить задачу.

Чтобы дать диверсантам надежду на возвращение, было обещано, что водителей будут дожидаться в условленных местах подводные лодки. Но и адмирал Гейе и командир флотилии знали, что ни один диверсант назад не вернётся.

В базе «морских дьяволов» шли последние занятия. Водители учились ориентироваться в заливе. Боевые рубки «биберов» возвышались над водой всего на полметра, кругозор водителей был очень ограничен. Диверсанты заучивали очертания береговых линий по рисункам, присланным из научного центра, особое внимание обращали на сопки и высокие скалы.

— Чёрт меня возьми вместе со всеми потрохами, если я смыслю что-нибудь в этом деле, — ругался фельдфебель Зигфрид Штумме. — Я с детства терпеть не мог географии.

— Хочешь остаться живым — учи, — равнодушно говорил ему Йоганн Мерц. — Ты совсем не знаешь положение звезд над заливом.

— Да я что, астроном, что ли?! — взрывался экспансивный фельдфебель. — Не могу я забивать голову всякой дрянью!

— Учи, приятель, учи. Собьешься с курса, попадешь в лапы к русским, и спустят они с тебя твою нежную шкуру.

— Уж я-то к ним в лапы не попаду! — кричал Штумме. — Можешь быть в этом уверен. Я не сосунок, знаю, что нужно делать!

— А что нужно?

— Что все, то и я.

— Чувство стадности, — усмехался Мерц, потряхивая огненно-рыжей шевелюрой. — Это доказывает, что твоё интеллектуальное развитие не намного выше, чем у пещерного человека.

— Не беда! Пещерные люди умели постоять за себя лучше теперешних сопляков! — бушевал Штумме и вдруг заканчивал неожиданно: — А ну, давай звездный атлас, лейтенант!

Мерц привык к вспышкам, к резким переходам настроения у своего напарника и не удивлялся им. Кроме того, он знал, что в случае необходимости Зигфрид умеет держать себя в руках. Этот черномазый вертлявый фельдфебель был, в сущности, хитрой бестией.

Если Мерц и Штумме встретились бы не в трудной военной обстановке, а в мирное время, они никогда не стали бы товарищами. Только опасная совместная служба сблизила их, хотя в душе лейтенант Мерц испытывал некоторое пренебрежение к приятелю. Дело не в разных званиях и не в том, что Штумме на шесть лет старше. Дело в том, что они были людьми разных кругов. Отец Мерца — коммерсант, бывший офицер — глубоко чтил фюрера и сыну привил любовь к нему. Даже сейчас, когда дела на фронте шли скверно, Йоганн верил, что Гитлер исправит положение, что Третья империя сумеет в конце концов утвердить на земном шаре господство арийской расы. Многие погибли ради этого, многие ещё погибнут. В том числе и он сам — лейтенант Мерц. Но немцы завоюют мировое господство. Раз и навсегда.

Так думал Йоганн. А фельдфебель Штумме мыслил несколько иначе. Он уже успел повидать жизнь. Работал в порту, служил радистом на торговых кораблях, побывал во многих странах. Слова о величии Германии давно перестали воспламенять его. К фюреру он относился с казенной почтительностью. Однажды лейтенант Мерц спросил фельдфебеля, почему он пошел в диверсионное соединение.