Тревожные люди

– С чего она это взяла, – фыркнул Рогер.

– Точнее, она это раньше говорила, – расстроенным голосом добавила Ру, – что я слишком позитивная. С тех пор как она забеременела, мы стали такими серьезными, ведь мы теперь родители и должны типа соответствовать. Иногда я чувствую, что не готова взять на себя ответственность, как когда мой телефон требует обновления, а я кричу: «Хватит на меня давить!» На ребенка так кричать нельзя. А ребенку постоянно нужны обновления, он ведь может нечаянно себя угробить, когда переходит улицу в неположенном месте или грызет орех! За сегодняшний день я потеряла телефон трижды, даже не знаю, готова ли я к испытаниям.

Грабитель сочувственно кивнул:

– На каком она месяце?

Ру просияла:

– Может родить в любой момент!

Рогер нервически моргнул и с не меньшим сочувствием произнес:

– Если вы не хотите покупать эту квартиру, то я вам советую не рисковать – не позволяйте ей рожать ребенка здесь, иначе в ней проснется сентиментальность в отношении этой квартиры. И тогда цена за квадратный метр скандально повысится.

Ру, видимо, следовало бы разозлиться, но на лице ее отобразилось страдание.

– Я подумаю.

Грабитель на другом конце банкетки вздохнул и мрачно заметил:

– Возможно, мой сегодняшний поступок – доброе дело? Захват заложников наверняка снизит цену за квадратный метр.

Рогер фыркнул:

– Как бы не так. Эта проклятая риелторша добавит в объявление: «Квартира, известная по телерепортажам», и цена подскочит.

– Простите, – промямлил грабитель.

Ру прислонилась к стене и дожевала лайм вместе с кожурой и всем остальным. Грабитель посмотрел на нее с восхищением.

– Первый раз вижу, чтобы кто-то ел лайм целиком. Вкусно?

– Не-а.

– Полезно для профилактики цинги. В прежние времена матросы ели их в мореплаваниях, – сообщил Рогер.

– Вы бывший матрос? – поинтересовалась Ру.

– Нет, но я много смотрел телевизор, – ответил Рогер.

Ру задумчиво кивнула, ожидая, что кто-нибудь ее о чем-нибудь спросит, а когда этого не произошло, сообщила:

– Если честно, я эту квартиру покупать не хочу. Пока мой папа ее не посмотрит и не одобрит. Он всегда сначала смотрит на то, что я покупаю, и говорит свое мнение. Мой папа во всем разбирается.

– И когда он придет? – подозрительно спросил Рогер. Он достал простой карандаш и блокнот с надписью «ИКЕА» и стал корябать там расчеты предположительной стоимости квадратного метра. Он сделал таблицу, в которой перечислялись факторы риска, способные повысить стоимость: роды, убийство (если об этом расскажут в новостях по телевизору), стокгольмцы. В другом столбце перечислялись факторы, способные снизить цену: влажность, плесень, необходимость ремонта.

– Он не придет, – ответила Ру и, набрав в легкие воздуха, продолжила: – Он болен. Старческая деменция. Лежит в пансионате для пожилых. Ненавижу это слово – что он лежит там, а не живет. Он терпеть не мог этот пансионат, там все сломано – краны текут, вентиляция гудит, оконные петли разболтаны, никто не может ничего починить. Папа мог починить все, что угодно. У него на все был ответ. Я даже упаковку яиц не могла без него купить – звонила и спрашивала.

– Это очень грустно, – посочувствовал грабитель.

– Спасибо, – прошептала Ру. – Все в порядке. Папа говорил, что яйца хранятся гораздо дольше, чем мы думаем.

Рогер внес в свою таблицу пункт «старческая деменция» и расстроился, поняв, что это не принесло ему радости. Конкуренты больше не играли никакой роли, когда рядом не было Анны-Лены. Он спрятал блокнот с карандашом в карман и пробормотал:

– Это правда. Все это происки политиков, которые хотят, чтобы мы поскорее съедали яйца.

Он узнал об этом из документального фильма, который показывали сразу после фильма про акул. Рогер не особо интересовался яйцами, но иногда засиживался допоздна, потому что Анна-Лена засыпала у него на плече и он не хотел ее беспокоить.

Ру потерла пальцы друг о друга – ее чувства были сосредоточены в кончиках пальцев – и сказала:

– А еще папе не нравятся пансионатские батареи. Знаете, современные, с датчиками, которые регулируют температуру в доме в соответствии с уличной. Человек должен сам решать, сколько градусов у него дома.

– Пфф! – фыркнул Рогер, тоже считавший, что имеет право решать, какая температура будет у него дома.

Ру слегка улыбнулась.

– Но папа любил Юллан, очень любил. Он так гордился, когда мы поженились. Папа говорил, что там, где Юллан, там порядок, – сообщила Ру, и вдруг брякнула: – Я буду плохим родителем.

– Да нет же, не будете, – утешал ее грабитель.

Но Ру не поддавалась:

– Буду. Я ничего не знаю о детях. Однажды я сидела с сыном моей двоюродной сестры. Он не хотел есть и все время жаловался, что у него что-то болит. Ну, я ему и сказала, что болит, потому что у него растут крылышки, поскольку дети, которые не хотят есть, превращаются в бабочек.

– Как мило, – улыбнулся грабитель.

– А потом выяснилось, что у него острый аппендицит, – добавила Ру.

– Ой, – перестал улыбаться грабитель.