Тревожные намерения (ЛП)

— Хотела бы я встретиться с ним. Похоже, он был умным человеком и отличным отцом, — сказала Сторми.

— Да, он был великим человеком. Он увидел, чем интересуются его мальчики, и это напугало его. Привело в ужас.

У Шермана появился отстраненный взгляд, словно он погрузился в прошлое.

— Давным-давно мы с отцом Купера жили привилегированной жизнью. У нас было все в избытке, но это не означало счастливую жизнь, по крайней мере, когда приходится жить с жестоким отцом-алкоголиком и матерью, слишком слабой, чтобы постоять за себя, не говоря уже о нас. Конечно, в то время люди держались на расстоянии и не осмеливались вмешиваться или остановить избиения. Все, что они могли сделать, — это утешить нас и прикрыть наши синяки красивой одеждой. Будучи детьми, мы хотели вырваться из этой клетки в место, где можно было бы свободно бродить и исследовать, быть детьми, свободными от гнета нашего пьяного отца и его планов превратить нас в правителей его финансовой империи.

Он сделал паузу, видимо, что-то вспоминая. Сторми не стала его перебивать.

— Билл был на пять лет старше меня, так что мне было всего десять, когда он встретил Эвелин. Это была любовь с первого взгляда, хотя они были так молоды. Семья Эвелин помимо того, что были фермерами, являлись еще и пилотами. Но это неважно. Эвелин была красавицей и Билл не смог устоять, а я сразу же влюбился в самолеты. Биллу же потребовалось немного больше времени, чтобы полюбить полеты, но вскоре мы оба проводили все дни лета в полетах. Это был побег от нашего отца. В конце концов, он заметил, что мы почти не бываем дома и решил показать нам, какой он настоящий мужчина, когда узнал, что мы предпочитаем слоняться вокруг бедного фермера, а не в роскоши нашего дорогого дома.

Сторми захотелось сказать Шерману, что он может не продолжать. Она видела, какую боль причиняет ему эта история. Но она промолчала, и он продолжил свой рассказ.

— Я знаю, что это было давно, но прошлое влияет на будущее, и повлияло на то, что произошло позже с Биллом и мальчиками, — извиняющимся тоном объяснил Шерман.

— Я хочу знать, — мягко сказала она, положив руку ему на плечо, надеясь облегчить боль.

— Однажды мы вернулись домой от Эвелин, и отец был пьян и зол. Он сказал нам, что люди из профсоюза пытаются спровоцировать всеобщую забастовку. Конечно, отец этого не допустит, и хочет, чтобы мы точно знали, что он собирается делать, и как будет вести себя с любым, которые хотят, открыто выступить против него.— О, Шерман, — Сторми догадывалась, к чему все идет.

— Все в порядке, дорогая. Это было очень давно. Наш отец твердил нам, что простые люди — не более чем дикие животные, что их роль состоит в том, чтобы поддерживать тех, кто достаточно умен, чтобы делать деньги. Деньги были тем, что управляет миром. Без них люди — ничто. Черт возьми, если бы Билл не встретил Эвелин, мы оба, возможно, в конце концов, поверили бы в эту чушь, — сказал он, явно в ужасе от этой мысли.

— Мы с Биллом молчали всю дорогу. Но водитель даже не успел полностью остановить машину, когда наш отец выскочил, заметив представителя профсоюза, и на глазах у всех своих сотрудников избил его до крови, оставив лежать на земле без сознания.

Сторми ахнула.

— И никто не пытался его остановить?

— Ты не понимаешь, те времена сильно отличались от нашего времени. Наш отец управлял городом. У него были деньги, и он обеспечивал людей работой. Люди были напуганы. Сейчас я это понимаю, но тогда еще не осознавал, — сказал Шерман, качая головой.

— Я бы не смогла просто стоять там, — заявила Сторми, и у нее навернулись слезы.

— Если бы тебе нужно было кормить детей, ты бы чувствовала себя иначе, — сказал он.

В его голосе не было осуждения.

— Мы с Биллом никогда не наблюдали ничего подобного. Мы и раньше видели нашего отца в припадке ярости, и сами испытывали жестокость его характера, но никогда не видели, чтобы он чуть не убил человека. Мы были в ужасе. Билл схватил меня за руку и практически вытащил из машины. Мы сразу же отправились к Эвелин. Она была в сарае со своим отцом, работающим над их старым бипланом, когда мы ввалились туда.

— А ваш отец не преследовал вас? — спросила Сторми.

— Нет. Вообще-то, это был последний раз, когда мы его видели. Позже той же ночью отец был застрелен тем самым человеком, которого он избил. В тот вечер он пошел на мельницу и больше не вернулся домой.

— О, Шерман. Мне очень жаль, — произнесла Сторми.

— Да, это была трагедия, но без особых сожалений. С возрастом он становился все хуже, и мы боялись его, о матери даже говорит не стоит. Внезапно мы оказались свободными. И я думаю, что именно потому, что он оставил нас, мы стали более-менее приличными людьми, — сказал Шерман.

— Вы отказались от своего наследства? — спросила она его.

Она никогда не видела, чтобы Шерман демонстрировал свое богатство, и он всегда был завсегдатаем в обветшалом кафе. Это имело смысл.

Шерман рассмеялся и похлопал ее по колену.

— Я очень богатый человек, Сторми.

Она посмотрела на него в замешательстве.

— Ничего не понимаю.