Тревожные ночи

Панделе остановился и сунул руку в карман за сигаретами. Но извлек только пустую пачку и стал нервно мять ее. Он зажег зажигалку и поднес ее сначала к тонкому, точеному лицу майора, потом к хмурому смуглому лицу сержанта. Оба его спутника, очевидно, уже знали историю Алексе и сейчас дремали, откинувшись на спинку дивана. Сержант держал при этом автомат между коленями, обернув широкий черный ремень вокруг кулака. Панделе встал, подошел к окну и несколько мгновений постоял перед ним с руками, засунутыми в карманы брюк. Он заслонил собою свет, и в купе стало еще темней. За окном проносились ночные тени и, громоздясь, оставались позади. Панделе осторожно опустил стекло. В купе ворвался холодный свежий воздух. Поезд шел мимо полей, и до нас донесся запах свежевспаханной земли, пробивающихся трав, набухших почек…

— Весна, — печально вздохнул Панделе и поспешил закрыть окно, словно страшась этого зрелища возрождающейся природы. И я вдруг почувствовал, что он страстно любит жизнь и для него мучительна мысль, что она может скоро оборваться и он не будет больше иметь возможности наслаждаться ее красотой. Он стал беспокойно ходить по купе, тяжело ступая: один — два шага в одну сторону, один-два — в другую. Тут только полковник заметил, что у него нет сигарет, и протянул ему свой кисет с табаком.

— Мои сигареты в мешке у сержанта, — извинился Панделе. — Я не решаюсь его будить.

Он сел и стал скручивать себе самокрутку из обрывка газетной бумаги. Его длинные белые пальцы делали это очень ловко и изящно. Затем вспыхнула зажигалка и на мгновение отразилась двумя яркими огоньками в стеклах его очков. Они тут же погасли, оставив кроваво-красную тлеющую точку на кончике самокрутки.

* * *

— На следующее заседание, — возобновил свой рассказ Панделе, нервно пуская дым в потолок, — уже не понадобилось другого защитника… Одно страшное событие, происшедшее в ту же ночь, сразу прояснило ситуацию. Атака, которую мы провели по новому плану генерала Николау, увенчалась блестящим успехом. Одна из наших рот, кажется вторая, сделала глубокий обход лесом и ударила во фланг села, на которое велось наступление в лоб, и мы захватили примарию, церковь, школу — все наиболее сильные точки обороны противника. На колокольне нашли немецкого унтер-офицера с радиопередатчиком, на котором лежал код шифра нашего полка.

В следующую ночь мы все снова встретились в дивизии. Генерал Николау специально вызвал меня. На этот раз Алексе был окружен жандармами. На столе перед генералом лежал злосчастный шифр — маленькая замусоленная книжонка в грязно-желтой обложке. Генерал сидел неподвижно, привалившись грудью к краю стола, подперев ладонью подбородок и не спуская глаз с маленькой желтой книжечки, лежавшей перед ним. Он казался изваянием.

И хотя я был по-прежнему убежден, что произошла какая-то роковая ошибка, что Алексе не виновен, что он не мог быть предателем, мне нечем было опровергнуть этот новый убийственный факт. Мне, как и всем, было ясно, что вынесение приговора сейчас лишь простая формальность. Генерал тем не менее довел процесс до конца, строго соблюдая все правила процедуры. Его терпение и самообладание выводили меня из себя. Только позже понял я, что он это делал не только из уважения к закону, который всегда ставил очень высоко, но, главным образом, чтобы оттянуть вынесение приговора.

Заседание началось с опознания шифра. Несчастный Алексе не утратил самообладания, хотя, думаю, прошел через муки ада, когда узнал, что его шифр был обнаружен у немцев. Он, конечно, понимал, что участь его предрешена, и больше ни на что не надеялся, даже на чудо. И хотя говорил он спокойно, почти примиренно, не трудно было почувствовать, чего стоило ему это спокойствие — спокойствие натянутой струны, готовой лопнуть в любое мгновение, — и какая нестерпимая душевная мука скрывалась за этим спокойствием. Алексе перечислил признаки, которые удостоверяли, что найденный шифр был действительно тот, который у него пропал: название полка на обложке, его собственноручная подпись на первой странице, расшифровка на полях другой страницы, кажется четвертой, телеграммы, полученной как-то на передовой, когда под рукой не оказалось бумаги.

— Точно, — подтвердил генерал, перелистав книжонку.

Затем он передал ее Алексе. Тот молча проверил страницу за страницей и еще раз подтвердил, что признает в книжечке свой утерянный экземпляр шифра.

Генерал знаком приказал ввести немецкого унтер-офицера. Это был высокий, крепкий парень с белокурыми волосами и бесцветными глазами, по профессии электротехник. Козма Бабояну зачитал его показание, переводя фразу за фразой.