Тревожные облака

Виктор на всякий случай поддакивает, хотя он доволен, что их «Жучок» все еще на плаву. Океанские пароходы «Норильск» и «Тобольск», заходившие на Курилы, кончили навигацию. «Алеут» с китобойцами ушел зимовать в Золотой Рог. Другие «Жучки» на ремонте, большая лебедка «Подгорного» уже втащила комбинатские катера на берег. И только их катер, да еще вот «Ж-135», все на ходу, все полосуют зыбкую поверхность океана неустающим килем. Два часа назад, когда в «Подгорном» на береговой дресве суетились люди и крики их тонули в грохоте наката, Виктор только помахивал им с палубы рукой. Серая береговая полоса с людьми и постройками то взлетала вверх, то проваливалась куда-то в недра океана, и Виктору казалось, что в эту минуту на берегу все должны завидовать ему и его товарищам…, «Эге-гей! -закричал бы Виктор, если бы его могли услышать на берегу. - Порядок! По домам, ребята, а мы еще поплаваем, еще хлебнем чего надо в Северо-Курильске!»

- Восемь лет дома не был, - жалуется старпом Виктору, как будто все эти восемь лет его донимал зюйд-вест. - Сам виноват, давно отпуск положен, да только с малыми деньгами неохота ехать. В такую даль залетел, по обратной дороге половину денег на пиво изведешь.- Пиво старший помощник упоминал к примеру, имея в виду кое-что покрепче. - Ты вот не пьешь, Витя…- старпом умолк, неопределенно хмыкнув, и проговорил наставительно: - и не пей. Если моряк не пьет, цены ему нет и всякий порог ему легкий: шагай только. Мы с чего пить зачинали: с беды, с темноты тоже, а тебе что? Тебе учиться надо.- Чуть подавшись вперед, старпом с натугой переложил штурвал влево.- Учиться непременно. Мне уж на что трудно было-отвоевался в гражданскую, порубанный, хворый, память напрочь отшибло, а учился, диплом двухсоттонника имею.- Щурясь, он взглянул на неподвижную фигуру впередсмотрящего старшего матроса Саши.- Сначала Сашок пойдет в науку, потом ты. Сашок - парень башковитый, все-таки десять классов кончил. Он и плавает поболее тебя.

Виктор и думать не хочет об учебе. Только добился своего - в матросы попал, и вдруг променять палубу на парту?! Дудки, нема дурных. Он поплавает вдоволь, а там видно будет… Он сказал, кивнув в сторону Саши:

- Долго он там, закоченеет еще. Пойду подменю, что ли?..

- Пусть стоит, - нахмурился старпом. - До мыса Океанского не проси, не поставлю. Дело, видишь, серьезное…- И, не заметив, как покраснел от обиды Виктор, старпом продолжал доверительно: - Мои все за книгой, один я, серяк непутевый, с книгой дружбы не свел. Хлопцы в школе, а старшая, Люда, в станице Белореченской, в филиале торгового института.- Он вздохнул.- Невеста!.. Славно теперь у нас. Снегу чуток, а то и напрочь нет. Солнце хоть и зимнее, а греет…

Матрос ухмыльнулся украдкой. «Невеста!.. Еще поглядеть нужно: невеста ли? Может, так, обыкновенная деваха… Старики любят загнуть!» В представлении Виктора невеста - это не просто девушка на выданье, а нечто очень праздничное, необычное. Невеста как жар-птица, невестин век короток, не углядишь. Пока парень гуляет с девушкой - и не думай называть ее невестой, обидится парень, за насмешку, пожалуй, сочтет. Спросишь, ни за что не признается,- так, скажет, дружим, а кто погрубее, ответит- гуляем. Потом приходит свадьба, скорая, веселая, хмельная, и какая уж тут невеста - жена! Была невеста, пока гармонь играла…

- В Северо-Курильск пойдем? - спрашивает Виктор.

- Если ветер позволит.- Петрович пожимает плечом.- Зюйд-вест - как норовистый конь: мигом взыграл, мигом и стихнуть может.- Он поежился.- В баню охота. Я и бельишко уже собрал было. У меня верная примета: только замотал белье в газету - так и шабаш, на берег.

- Петрович, ты капитану сказал бы, как станем на ремонт, чтобы мне дело какое дали. Надоело на затычку.

- Надоело? - Петрович шевельнул косматой, над глубокой глазницей, бровью.

- Я и так четыре месяца чернорабочим трубил.

- А завтра плавать надоест?!

- Что ты!

- Кубрик чистить надоест? Палубу драить? Штурвалить обрыднет? Ты не смейся. Думаешь, прыгать на пирс с выброской - это и вся морская наука?

«Завидует»,- решил Виктор. Плохое зрение мешало старпому: швартовался он тяжело, без огонька.

- Тебе бы только гарцевать, форсить. Артист! - насмешливо отрезал Петрович. - В гражданскую батько Кочубей быстро обламывал таких конников.

Кочубей, в дивизии которого Петрович воевал в 1918 году, остался для него высшим моральным авторитетом. Редкое наставление старпома обходилось без имени Кочубея,

- Поставь к штурвалу - увидишь, надоест или не надоест.

- Заштилит - поставлю. В шторм не управишься.

Матрос промолчал. Едва не вырвалось заносчивое: «А ты попробуй, поставь, авось управлюсь», но парень знал все-таки, что нет, не управится. Подержать малость штурвал, да еще под присмотром старпома, можно и в шторм, но вести катер против бешеной волны он не сумеет.