Тревожный месяц вересень

– Как только Штебленок, постоялец-то наш, подался в район, к нам шасть забойщик Климарь-то, - сказала Малясиха. - Весь запыхался, не в себе мужик. Мы думали, может, выпил, он ведь забойщик, положено; у Крота кнур был чималый!..

– Пудов на девять, того-сего, клыки - как штыки, - пояснил Маляс. - Слон, а не кабан!

– Что он сказал?

– Кто?

– Забойщик, кто ж еще! Говорите короче!

– Он спросил, где Штебленок.

– А зачем ему был Штебленок?

– Мы не знали. Видели только - забойщик не в себе.

– Что вы ответили?

– Мы сначала ничего не ответили. Того-сего! Мало ли куда "ястребок" может пойти, всякому не положено знать. Мы понимаем!

Жена на этот раз посмотрела на Маляса одобрительно.

– Мы ничего не сказали, тогда он достал ножик... ну, этот, забойный, в крови еще - он только кончил разделывать...

– Загрозился! - вмешалась Малясиха. - Так загрозился, страсть! Мы оба разве так чего сказали бы? Никогда!

– А что вы сказали?

– Ну что Штебленок в район побежал, - продолжил Маляс. - А Климарь ножиком помахал и говорит: "Помалкивайте пока на здоровьечко. А то потом будет и с вами то же". Мы не поняли, что с нами будет...

– А потом поняли?

– Ага...

– Мы бы вам рассказали, да малость позабылись, вы на нас зла не держите, закончила Малясиха. - Мы не от умысла. Старость, хворобы, головы дурные... А что нам за это будет?

Она была плотная, какая-то вся четырехугольная и казалась неповоротливой, но язык работал бойко, и глазки глядели смышлено, как две хорошо укрытые огневые точки, когда обнаружишь их на близком расстоянии.

– Пока ничего не будет, - сказал я. - Помалкивайте обо всем!

Оба так и остались сидеть с вытаращенными глазами. Все требовали от них лишь одного - помалкивать. А вся жизнь этой бестолковой неимущей пары состояла в болтовне,

12

Чуть посветлело на улице. Луна уже появилась над лесом. Луна была красная, огромная. Я вспомнил почему-то залитую кровью кожанку на Конопатом Саньке. Мы так и похоронили его в этой курточке. Она была продырявлена насквозь. Попеленко горевал, что пропадают рукава, и хотел срезать их на верха для сапожек кому-то из своей "гвардии" или на варежки, но я не дал.

Гаврилов холм под луной выделялся черным пятном. Мне казалось, с того часа, когда я взобрался на этот холм с пулеметом за плечом, прошла целая вечность. Вот так же растягивается время в разведке. Возвращаешься - и чувство такое, будто года два не видал ребят, а они за это время не успели двух раз отобедать..

Теперь я мог не сомневаться насчет Климаря: гореловский он подручный или нет. Очевидно, в тот день, придя к Кроту и случайно встретив забойщика, Штебленок признал в нем бандита. Может, они еще раньше сталкивались, там, на белорусской стороне, в те времена, когда "ястребок" партизанил? Штебленок, конечно, понимал, что не может задержать Климаря: тут же явится на выручку вся шайка. И "ястребок" отправился за помощью в район. Но и Климарь почуял неладное! Он явился к Малясам для проверки и... Но как они успели догнать Штебленка? Ведь ни у Климаря, ни у других бандитов, по слухам, не было лошади.

Пустынной улицей, постепенно высветляющейся под луной, я прошел к Попеленко. По дороге осторожно заглянул во двор к гончару. В хате светилась маленькая плошка, слепунчик. Сквозь занавеску видны были две головы. Семеренков говорил о чем-то, Антонина слушала, положив подбородок на скрещенные пальцы. Она была в одной рубашке, и я не стал задерживаться у окна. Получалось, что просто подглядываю. Климарь уже ушел.

Попеленко сидел с автоматом за плетнем своей хаты.

– Кто идет?

Он за полверсты мог разглядеть меня в лунном свете. Но все-таки спросил по всей форме.

– Я иду.

– Добрый вечер, товарищ Капелюх! Докладываю; ничего такого не замечено. К старой Кривендихе пришел с Ожина на побывку сын. Валерик, с Черноморского флота. Гулять, наверно, будут!

– А еще что?

– Да ничего. До вашей хаты пошел забойщик, от Семеренковых.

– Больше никуда не заходил?

– К Варваре. С самого начала заглянул, как пришел в село.

– Чего ж не докладываешь сразу?

– Да ну, Климарь! - сказал Попеленко. - В первый раз тут бродит? Пьянчуга, от забоя до забоя тверезый. Он - как бочка, Климарь, в него лей ведрами. Пустая личность.

Круглое, благодушное лицо Попеленко соперничало с луной. Он сидел ео своим автоматом среди золотых шаров, как в оранжерее.

– Попеленко! - сказал я. - Ты помнишь, когда Штебленка убили? Ты свою Лебедку давал в этот день кому-нибудь?

Он наморщил лоб и стал разглаживать его пятерней, изображая сильное внутреннее напряжение.

– Ты отвечай без галушки во рту. Четко. Ты насчет Лебедки все помнишь? Давал или нет?

Он вздохнул, не решаясь ответить. Кажется, все Глухары состояли из каких-то тайн. Простейших, но тщательно оберегаемых тайн.

– Попеленко, не вздумай сбрехнуть начальнику! Напоминаю, что за такие вещи в военное время идут под трибунал!

– Давал я Лебедку, товарищ старший! - выпалил "ястребок".

– Кому? - Я подался к нему.

Не хватало, чтобы мой подчиненный явился пособником бандита!

– Варваре, товарищ Капелюх. Уговорила чертова баба. Она знаете как умеет улестить. Да вы же знаете, товарищ Капелюх!

– Короче!