Тревожный Саббат

Асмодей развел руками:

— Никто не настаивает на твоем участии, успокойся.

— Нет! И ты еще смеешь мне указывать, — взвилась Ингрид. — Да вы хоть представляете, кто такие древние веренские ведьмы? Это не деревенские сумасшедшие с черным котом и консервированными лягушками, которые нагишом пляшут в полнолуние. Это… Это Сила Природы. Сила Стихий, которым вы, жалкие прихвостни зороастрийцев, тоже поклоняетесь. Что, Асмодей, отделал тебя Заратустра? Так вот, подумай трижды, прежде чем будить спящих!

— Но Ким страдает, черт бы тебя побрал, ведьма! — Чайна в бешенстве стукнул кулаком по стене. — Ким не спит ночами, вздрагивая от каждого шороха. А время идет. Грядет Тревожный Саббат. Мы уже сделали очень многое, но ничего не изменилось.

— Изменилось все, — тихо проговорила Ким. — Я больше не боюсь. Я теперь могу любить. И больше ни о чем не прошу. Если это действительно рискованно, то поеду одна. В конце концов, он — мой отец.

— Ингрид и Чайна могут делать все, что им угодно, — ледяным тоном сказал Асмодей. — Но я обещал, и завтра мы поедем в Иртяш, а вечером вернемся домой, даже если для этого придется поджечь всю деревню, а колдунов обратить в католичество. Тема закрыта, а сейчас приступаем к тренировкам.

Ким благодарно улыбнулась ему, и первая взяла в руки веера.

— Давай поработаем вместе, — предложила Ингрид с кислой улыбкой.

— Спасибо за то, что волнуешься за меня, — прошептала Ким, глядя в желтые глаза ведьмы.

— Да плевать я на тебя хотела, глупая роботетка. Фестиваль на носу, и что мы будем делать, если тебя съедят злобные колдуны?

Асмодей и Чайна заехали за Ким в пять утра, когда та еще спала, сжавшись в комочек. Рядом лежал Еретик, который ночью настойчиво пытался ее обнять. Девушка отодвигалась все дальше, пока не оказалась на краю кровати. Ответила на звонок она лишь с третьего раза:

— Простите, ребят. Дайте мне двадцать минут.

— Сейчас на выезде из города мы встрянем в пробку, — проворчал Асмодей.

Ким не подвела, собравшись в рекордное время, но все равно почувствовала себя виноватой.

— Женя тебя отпустил в страшную деревню без скандала? — ненароком осведомился Чайна.

— А он не знает. Я сказала, что погощу у бабушки, — пожала плечами Ким. — Ему уже давно безразлично, что я делаю и куда езжу. Скандалит только для вида. Бывают люди, которым нравится страдать и ныть.

— Ты так много рассказывала, но я все равно не понимаю, что вы друг к другу чувствуете. Высокие отношения…

— Лучше пристегнись и помолчи немного, — скомандовал Асмодей. — Нам еще четыре часа пилить.

Чайна вставил в уши наушники и закрыл глаза. Ким же погрузилась в воспоминания.

Ей всего четыре года, но занятия в цирковой школе уже начались. Измученная девочка плачет в раздевалке, куда убежала от строгой наставницы.

И вдруг заходит папа, красный от возмущения. Он неловко одевает Ким и даже рвет на ней лосины.

— Ничего, ничего, сейчас переоденемся дома. Хочешь, я покажу тебе красную колдовскую книгу?

— Я в лес хочу, — канючит девочка.

— Может, мягкого мороженого?

— Нет, хочу в лес к гномикам.

— Пойдем, сегодня солнышко спряталось за тучками. Может, гномик подарит тебе что-нибудь волшебное. Но это вряд ли. Поутри любят лишь двух веренских девочек.

Они долго гуляют по лесу, а Ким заглядывает под каждый куст, надеясь встретить гнома и эльфа. Отец посмеивается и обещает, что в следующий раз обязательно познакомит ее с хозяевами леса.

Вечером родители спорят о чем-то. Затем мать уходит в кухню и горько плачет, а отец достает из шкафа «колдовскую» красную книгу и вполголоса читает вслух. Ким ничего не понимает, но тут же засыпает.

Вскоре отец исчезает, а с ним и странная книга.

Ким просыпается от щелчка перед носом.

Чайна сует ей холодный кофе в банке и «Сникерс».

— Перекуси, мы подъезжаем. Неизвестно, чем угостит твой отец, и стоит ли вообще рассчитывать на завтрак.

— Спасибо, — Ким сонно потягивается. — Да он нормальный был мужик. Впрочем, мы не виделись лет двадцать.

Через некоторое время Асмодей притормаживает:

— Мы на месте, выходим. Надо узнать адрес твоего отца. Видите огромную ветлу, украшенную ленточками и колокольчиками? Это их святыня. Соблюдайте осторожность и не вздумайте пялиться на ведьм.

— А как же мы выберем самую дружелюбную, если не будем пялиться? — усмехнулся Чайна.

— Хватит, ведите себя естественно, — одергивает его Асмодей.

Заратустру не узнать. Даже не верится, что всего сутки назад этот самоуверенный молодой человек подшучивал над обычаями колдунов.

Впрочем, даже у заядлого скептика пропало бы желание шутить.

Потому что дома колдунов были совершенно черными, будто измазанными углем. Окна — круглыми, будто фары автомобилей.

Но самой страшной была тишина. Гнетущее безмолвие заброшенной деревни.

— Вернемся в машину и проедем чуть дальше, — предложил Чайна.

Фарщики с удовольствием скользнули в автомобиль, который показался им обителью спокойствия.

— Мы не сможем, — очень спокойно сказал Асмодей. — Надо разворачиваться и уезжать. На дороге стоят люди с размытыми лицами.