Трезориум

— На губе пускай фраера сидят, а нас не возьмешь, мы из Кронштадта, — довольно сказал старлей за дверью, помогая Рэму подняться. — Держись Уткина, заманденыш. С ним не пропадешь.

Коридорчиком они вышли к пропахшей мочой лестнице, поднялись по ступенькам, толкнули тяжелую дверь.

— И свобода нас примет радостно у входа! — продекламировал топавший сзади Рэм. Ему было хорошо, весело.

Он шагнул из мрака в ярко освещенный двор — и наткнулся на застывшего Жору.

— Документы, — раздался строгий голос.

Еще один офицер, капитан. Рядом двое солдат с ППШ наперевес. Все трое с красными повязками.

— Красиво работаете, комендатура, — зло сказал Уткин. — В клещи берете? А может, мы с корешем отлить вышли? На это тоже документ нужен?

— Предъяви, потом отливай. — Капитан протянул руку. — Ну!

— Баранки гну! Подождешь, пока разведка нужду справит. — Жора потянулся к ширинке, будто собрался расстегнуть пуговицы. — Рыло отвороти, комендатура. Или интересуешься на мой кряк поглядеть?

Зачем он так, в панике подумал Рэм. Все равно ведь попались, а он еще хуже делает!

Лицо капитана налилось бешеной краской.

— Да вы, старший лейтенант, лыка не вяжете. Позорите звание офицера! Снять ремень, сдать оружие, руки за спину! Живо!

И положил руку на кобуру.

— Крысюга… — Жоре было трудно говорить, он рванул воротник. — У меня оружие — немца бить… а не по тылам форсить… Гнида мордатая…

Он схватил комендантского за отвороты шинели, рванул на себя, тряхнул. Со старлея слетела кубанка, с захрипевшего капитана фуражка.

Один солдат ткнул Уткина дулом автомата под ребра, второй замахнулся прикладом — двинуть по стриженому затылку. Рэм не задумываясь, рефлекторно, провел два хука, справа и слева. Без замахов, времени на которые сейчас не было. Тренер учил: главное — скорость и точность удара, сила — дело десятое. Левый патрульный, отоваренный в подбородок, крутанулся вокруг собственной оси и выронил автомат. Правый получил прямую плюху в нос и, должно быть, ослеп от боли — глаза закатились кверху. Уткин же хрустко вмазал капитану лбом в переносицу и отшвырнул бесчувственное тело.

— Полундра! — крикнул он. — Драпаем!

Подхватив упавший вещмешок, Рэм со всех ног дунул за приятелем из двора. Нападение на караул — это стопроцентный трибунал.

— Врешь, не возьмешь Чапаева! — радостно орал на бегу разведчик. Вернулся за кубанкой, пнул ногой солдата, нагнувшегося за автоматом. Кинулся догонять.

— Кряк вам в грызло, а не Жорку Уткина!

Они вылетели в переулок, почти сразу нырнули в гулкую подворотню, протопали через пару дворов и остановились только за поворотом.

— Это ты виноват… — Уткин тяжело дышал.

— Я?!

— Тебя просили, как человека. Больше трех не давать. Сказал бы «Лычково-Винница», и порядок. Видишь, психанул я… Да ты и сам нажрался. «Не пью».

Если Рэм и был пьян, то от встряски и ужаса совершенно протрезвел.

— Что нам теперь будет? — тоскливо спросил он. — На кой ты орал, что ты Жора Уткин?

Старлей беспечно махнул рукой.

— Крякня. Капитан постыдится начальству докладывать. Втроем не смогли двоих взять. Его за такое на передовую отправят. Скажи лучше, ты где так махаться научился?

— Я же говорил. У меня первый разряд по боксу.

От уткинской уверенности Рэму стало поспокойнее.

— Для лопухов комендантских годится, но в настоящей рукопашке на бокс шибко не надейся. Вот давай, бей меня.

Он положил на землю мешок. Встал, слегка согнув колени. Руки держал свободно, у бедер, ладонями вперед.

— Лупи со всей науки. Не боись.

— Ладно, — улыбнулся Рэм.

И грамотно, технично кинул левый прямой, рассчитав остановить кулак в сантиметре от Жоркиной челюсти.

Но противник нырнул ему под руку, всей массой тела сшиб наземь, и миг спустя Рэм засипел, схваченный стальной пятерней за горло.

— Вот так. Ты боксер, а я горлодер. — Сверху в упор смотрели Жоркины налитые кровью глаза. — Горло раздираю на раз. Я тебя научу. Давай, подымайся.

Встал сам, дернул на себя Рэма.

— Кроме шуток. На кой кряк тебе в кадры идти? Раз ты парень боевой, айда со мной. Разведчиком будешь. Не сразу конечно. У тебя немецкий, а нам по штатному переводчик положен. Созреешь — буду брать в поиск. Языка лучше на месте потрошить, пока горяченький. А то, может, он не знает ничего. Очень ты нам пригодишься.

— У меня же предписание. В распоряжение управления кадров Второго Украинского, — засомневался Рэм, хотя, конечно, ужасно захотелось в дивизионную разведку. Одно название чего стоит!

— А у нас что? 359-я Краснознаменная дивизия 74-го стрелкового корпуса 6-й армии Второго Украинского фронта. Короче так. Пойдем вдвоем. Я буду договариваться, а ты стой рядом. Ты пойми, дура. Одно дело ты прибываешь кряк знает куда, где всем на тебя положить. И совсем другое — со мной, к своим. Большая разница.

Тот капитан в поезде говорил то же самое, вспомнил Рэм. Интересно, какой по системе выживания балл у дивизионной разведки? Вряд ли меньше, чем у пехотного комвзвода. Да и вообще, что за подлость — баллы высчитывать.

— Ну чего, лады?

— Лады.

— Вот теперь, Рэмка, мы с тобой закорешимся по-настоящему.

Уткин крепко обнял его, а по спине хлопнул так, что внутри екнуло.