Трезуб-империал

— Как Рева… ну… — требовалось задать какой-то хороший вопрос, такой, чтобы сразу копнуть на всю глубину. — Чем Орест Петрович запомнился здесь, на заводе?

— Запомнился чем? — оторопел главный инженер. — Чем запомнился?

Он снова почесал затылок, то ли не зная, что сказать, то ли не понимая, чего от него хочет Сквира.

Дверь отворилась, и в кабинет протиснулась Люба. В ее руках был поднос, заставленный чашками, вазочками с печеньем и розетками с вареньем. Остро запахло свежезаваренным чаем. Капитан почувствовал, как его рот наполняется слюной.

— …Орест Петрович много сделал для успеха нашего завода, — говорил тем временем Игнатенко. — Мы ведь обеспечиваем практически все потребности города в кирпиче. И даже района. Мощностей недостаточно. Совсем недостаточно.

Поднос Люба поставила прямо на бумаги. Рядом положила потертую папку.

— Личное дело Ревы, — сказала она.

— Передай капитану, — велел Игнатенко. — Капитану, значит, отдай. — И продолжил: — … Воспитал целую плеяду замечательных инженеров, которые успешно трудятся на различных предприятиях города, области и даже в самом Луцке. В Луцке, значит…

Сквира открыл папку.

Орест Петрович Рева родился в 1921 году в Черниговской губернии. Из крестьян. Закончил десятилетку. Прошел всю войну. В 1944 году на фронте вступил в партию. В 1946 году поступил в Харьковский механико-машиностроительный институт. Работал на Ворошиловградском паровозостроительном заводе. В 1953 году по партийной путевке с молодой женой и годовалой дочкой переехал в Володимир, устроился работать на кирпичный завод. В 1961 году инженера наградили почетной грамотой горисполкома за успехи в социалистическом соревновании. Спустя шесть лет он получил еще одну грамоту, а в следующем году его назначили главным инженером завода. Потом было еще три грамоты. Практически каждый год ездил в санатории у Черного моря или на озера. Летом 1981 года ушел на пенсию, в связи с чем ему был вручен именной адрес первого секретаря обкома партии…

Капитан закрыл папку и отдал ожидавшей Любе. Та улыбнулась и упорхнула из кабинета. В ее возрасте можно порхать, даже нося на себе лишний пуд веса.

Значит, Рева проработал на заводе около тридцати лет. Не двадцать, как уверенно заявил Игнатенко. Сквира посмотрел на главного инженера, но промолчал.

— …Ушел на пенсию, — продолжал Андрей Андреевич. — Он мог, конечно, остаться. Многие работают и после шестидесяти. Но Орест Петрович все больше времени проводил с монетами. Часто брал несколько дней за свой счет. Конференции, выставки. Ему это стало интереснее…

— Рева вам свою коллекцию показывал? — перебил капитан.

— Да, конечно. Конечно, показывал. На шестидесятилетии просмотр устроил для всего коллектива. Весь коллектив, значит, собрал за одним столом. В цеху, в формовочном. Очень интересная и большая коллекция. Обширная коллекция.

— А конфликты у Ревы с кем-нибудь на заводе были?

— Конфликты? — Игнатенко снова погрузился в раздумья. — Ссоры, значит? Ссоры?

— Да…

Сквира потянулся к столу и полистал странички в перекидном календаре, совершенно не думая о том, что делает. Просто не знал, куда девать руки. Потом наткнулся на сердитый взгляд главного инженера и отдернул руку.

— Рева был уважаемым человеком как на нашем заводе, так и в городе. Какие у него могли быть конфликты? Могли у него быть конфликты?

Сквира скосил глаза на перевернутую страницу календаря. Похоже, Игнатенко делал записи только производственного характера: «Два человека на пресс», «С утра позвонить по брускам», «Печи — совещание в 17:00»…

Капитан молчал, собираясь с мыслями. Все вопросы вроде заданы… В задумчивости он взял со стола чертеж. Огромный лист ватмана с изображением какого-то узла, похожего на ротор и рояль одновременно.

— Если вспомните что-нибудь интересное, — сказал Северин Мирославович, поднимаясь вместе с чертежом в руках, — позвоните.

Среди вороха бумаг, прямо сверху, до сих пор прикрытый листом ватмана, лежал короткий список. Он обратил на себя внимание Сквиры именно тем, что был коротким. Меньше десятка имен. Капитан склонился, чтобы его прочитать, но тут встающий из-за стола Игнатенко неловко повернулся, и вся кипа документов лавиной съехала на пол. Шуршащие белые листы заскользили в разных направлениях, запорхали, забиваясь под шкаф, стол, стулья, за батарею. Список исчез вместе с ними.

— Что же это такое! — растерянно забормотал главный инженер. — Что это!

Он упал на колени и стал сгребать документы.

Сквира хотел было ему помочь, но внезапно замер. Капитан стоял у двери, не шевелясь, и задумчиво глядел на ползающего по полу Игнатенко.

Свекольное поле у села Воля-Свийчивська, 12:15.

— Вы меня требуете? — спросил пожилой мужчина в очках.

Он слегка пригнул голову и прищурился, чтобы получше рассмотреть вышедшего из «бобика» Сквиру. Некогда черные волосы, еще утром, похоже, зачесанные назад, теперь торчали во все стороны. Потрепанная телогрейка, ватные штаны и измазанные грязью сапоги никого обмануть не могли — мужчина несомненно принадлежал к классово-дружественной прослойке кабинетной интеллигенции.