Трезуб-империал

— Я только на минутку вышла. Я ведь сегодня одна в фотоателье. Посетителей нет, да и телефон с утра молчит. Здесь здорово, правда?

— Правда, — кивнул Сквира, присаживаясь рядом. — Одноклассница? Девушка, с которой вы только что разговаривали?

— Светка? Сменщица из фотоателье. Просто мимо приходила. А одноклассницы мои все разъехались кто куда. И большинство одноклассников. Четверо нас осталось — я, Игорь, Серега и Костя…

— Любите Володимир?

— Люблю? — удивилась девушка. На мгновение задумалась, смешно сморщив нос, а потом решительно рубанула: — Конечно, люблю. Только готова рвануть отсюда без оглядки. Здесь тоскливо.

— Так почему же не уехали?

— А я в институт не поступила. Профилирующий экзамен на четверку сдала. У меня и мысли не возникало, что я могу завалить биологию. Оказалось — могу. Так что теперь я с восьми до трех с Квасюком в фотоателье. Там интересно, правда?

— Не знаю, — развел руками Сквира. — Я как-то не задумывался… А вы постоянно с одним мастером работаете?

— Чаще всего с Квасюком, — кивнула Богдана. — Когда он не на халтуре… Ой, то есть, не на объектной съемке… Фотография — очень интересная штука, правда? Не мечтай я стать генетиком, стала бы фотографом.

— Ого! — рассмеялся капитан. — Генетиком!

— Именно, — Богдана серьезно посмотрела на него, а потом, не выдержав, заулыбалась. — А что, не похожа я на ученого, создающего в пробирке глубоководных воробьев? Ничего. Не пройдет и пятидесяти лет, как стану похожа…

Сквира снова рассмеялся.

— Все в живой природе подчиняется генам, — принялась объяснять Богдана. — В них заложено, что из нас получится — каракатица или человек разумный. Много миллиардов лет назад в океане плавали нуклеиновые кислоты и белки. Они никак друг с другом не были связаны, и от этого не было пользы ни тем, ни другим. Нуклеиновые кислоты могли воссоздавать себя, но не умели строить что-либо другое — организмы, например. Белки могли бы организмы построить, но не умели воспроизводить себя. Сотрудничество между ними напрашивалось само собой, но его так и не случилось…

              — Не случилось? А мне казалось, что белки… э-э-э… синтезируются на генах… — Разговор с девушкой заставлял капитана нервничать. Непонятно, почему. Но как-то… Да, приятно нервничать…

— Так и есть, — На щеках Богданы играли очаровательные ямочки. — Белки синтезируются на генах. Но это не сотрудничество, это рабство. В какой-то момент нуклеиновые кислоты обнаружили, что на их молекулах можно синтезировать белки. Это был конец тех, самых первых, белков. Они не могли воспроизводить себя, и их, в конце концов, съели организмы, созданные из второго поколения белков, белков-рабов, белков, считываемых с генов. Независимости больше не было. Понимаете?

— Понимаю, — несколько растерянно промямлил Северин Мирославович.

— Дальше — хуже. Началась эволюция, и, казалось бы, теперь все должно было происходить в интересах организмов. Самым сильным надлежало выживать, слабым — гибнуть, и роль генов могла бы свестись только к тому, чтобы протоколировать победу наиболее приспособленных. Но не тут-то было. Гены подмяли под себя и эволюцию. Выживали не самые сильные, а самые сильные из тех, кто выполнял команды генов, нужные и ненужные…

— Заговор какой-то, — рассмеялся Сквира.

— Так получилось, — пожала плечами Богдана. — Какому организму нужно стареть, дряхлеть и умирать? Никакому. А гены настаивают на своем. Нужно это тебе или не нужно — старей и умирай. Выполняй команды генов, даже если тебе от этого только вред.

— Следует освобождать место для следующего поколения, — заметил Сквира. — Без этого и эволюция невозможна.

— Конечно, — девушка тряхнула головой. — Никто и не говорит, что команды генов были бессмысленными. Конечно, в них имелся смысл. Но для биологического вида, а не для конкретного организма. Теперь же и того смысла уже не осталось.

— Нет?

— Нет. Эволюция в наше время не касается некоего конкретного вида организмов. Этот вид не эволюционирует. Он и не может эволюционировать. Он не хочет эволюционировать. Догадываетесь, о ком я говорю?

— О человеке?

— Да. Мы, люди, чтобы взлететь в воздух, не должны отращивать крылья и терять на это миллионы лет — мы просто строим самолеты. Нам не нужно покрываться густой шерстью, чтобы пережить зиму — мы прокладываем линии центрального отопления. Мы сами можем сделать все, на что способна эволюция. Только делаем это быстрее и при том остаемся собой. Мы остаемся гомо сапиенс, даже взлетая в воздух, пересекая по воде океан или разговаривая с кем-нибудь через тысячи километров. А гены этого не заметили. Они продолжают диктовать нам свое. И заставляют нас стареть.

— Смерть одного поколения позволяет следующему поколению двинуть культуру и науку дальше, — возразил Сквира. — Смерть не требуется для биологической эволюции, но нужна для эволюции цивилизации…