Трезуб-империал

— Двадцать лет он здесь работал. Двадцать. А я лет пятнадцать назад сюда пришел. Простым инженером, значит… Он у меня, так сказать, начальником был. Я ведь главным стал после того, как он на пенсию вышел… — Игнатенко почесал затылок. Потом какая-то идея пришла ему в голову, он выудил телефон из-под бумажных завалов, крутанул диск и торопливо произнес: — Люба, попроси личное дело Ореста Петровича. Личное попроси, хорошо?

— Вы с Ревой дружили?

— У нас были хорошие товарищеские отношения, — не задумываясь, ответил Игнатенко, пристраивая трубку на рычаг. — Крепкие рабочие отношения. Мы сработались мгновенно. Потом я стал парторгом завода. Парторганизацию, значит, возглавил. И когда назначили главным инженером…

— Вы часто бывали у него в гостях?

— Бывал. Заходил иногда. Рева очень искусство ценил. Да, искусство. Историю, культуру, искусство, значит. Вот и собирались у него несколько человек. Группа товарищей собиралась. Для них я и играл. На скрипке играл. Чем у телевизора…

— А как Рева относился к Украине? — задал следующий вопрос Сквира.

— К Украине? — недоуменно переспросил Игнатенко. — К УССР, значит? УССР? А как к ней можно относиться? Что вы имеете в виду? О чем, значит, вы спрашиваете?

Капитан оглянулся. Узкий книжный шкаф в углу был забит чертежами. Рядом, на тумбочке, примостилась пустая литровая банка с воткнутым в нее электрокипятильником. Свет из зарешеченного окна распадался бликами на ее боку…

— Был на заводе кто-нибудь, с кем Рева общался вне работы? Кроме вас?

Игнатенко пожал плечами.

— Видел у него одного нашего чернорабочего, Гену. Гену, значит, видел несколько раз. Когда-то он занимался у Ревы в кружке при Доме пионеров. Пионером у Ревы был. Теперь у нас работает… — Андрей Андреевич почесал затылок. — В месткоме им недовольны, говорят, он стал прогульщик и пьяница, но я что-то сомневаюсь. Я его перед самым отпуском как-то вечером в цеху застал, мастерил что-то парень… — Игнатенко наклонился над столом и, улыбаясь, добавил: — Представляете, ему за двадцать, в армии отслужил, а собирает марки. Несколько раз дома у Ореста Петровича пытался свою коллекцию монет показывать…

Северин Мирославович кивнул. Бывший пионер Гена собирает марки. Понятно. И заодно демонстрирует всем желающим коллекцию монет. Логично.

— Как Рева… ну… — требовалось задать какой-то хороший вопрос, такой, чтобы сразу копнуть на всю глубину. — Чем Орест Петрович запомнился здесь, на заводе?

— Запомнился чем? — оторопел главный инженер. — Чем запомнился?

Он снова почесал затылок, то ли не зная, что сказать, то ли не понимая, чего от него хочет Сквира.

Дверь отворилась, и в кабинет протиснулась Люба. В ее руках был поднос, заставленный чашками, вазочками с печеньем и розетками с вареньем. Остро запахло свежезаваренным чаем. Капитан почувствовал, как его рот наполняется слюной.

— …Орест Петрович много сделал для успеха нашего завода, — говорил тем временем Игнатенко. — Мы ведь обеспечиваем практически все потребности города в кирпиче. И даже района. Мощностей недостаточно. Совсем недостаточно.

Поднос Люба поставила прямо на бумаги. Рядом положила потертую папку.

— Личное дело Ревы, — сказала она.

— Передай капитану, — велел Игнатенко. — Капитану, значит, отдай. — И продолжил: — … Воспитал целую плеяду замечательных инженеров, которые успешно трудятся на различных предприятиях города, области и даже в самом Луцке. В Луцке, значит…

Сквира открыл папку.

Орест Петрович Рева родился в 1921 году в Черниговской губернии. Из крестьян. Закончил десятилетку. Прошел всю войну. В 1944 году на фронте вступил в партию. В 1946 году поступил в Харьковский механико-машиностроительный институт. Работал на Ворошиловградском паровозостроительном заводе. В 1953 году по партийной путевке с молодой женой и годовалой дочкой переехал в Володимир, устроился работать на кирпичный завод. В 1961 году инженера наградили почетной грамотой горисполкома за успехи в социалистическом соревновании. Спустя шесть лет он получил еще одну грамоту, а в следующем году его назначили главным инженером завода. Потом было еще три грамоты. Практически каждый год ездил в санатории у Черного моря или на озера. Летом 1981 года ушел на пенсию, в связи с чем ему был вручен именной адрес первого секретаря обкома партии…

Капитан закрыл папку и отдал ожидавшей Любе. Та улыбнулась и упорхнула из кабинета. В ее возрасте можно порхать, даже нося на себе лишний пуд веса.

Значит, Рева проработал на заводе около тридцати лет. Не двадцать, как уверенно заявил Игнатенко. Сквира посмотрел на главного инженера, но промолчал.

— …Ушел на пенсию, — продолжал Андрей Андреевич. — Он мог, конечно, остаться. Многие работают и после шестидесяти. Но Орест Петрович все больше времени проводил с монетами. Часто брал несколько дней за свой счет. Конференции, выставки. Ему это стало интереснее…

— Рева вам свою коллекцию показывал? — перебил капитан.