Трезуб-империал

— Дальше — хуже. Началась эволюция, и, казалось бы, теперь все должно было происходить в интересах организмов. Самым сильным надлежало выживать, слабым — гибнуть, и роль генов могла бы свестись только к тому, чтобы протоколировать победу наиболее приспособленных. Но не тут-то было. Гены подмяли под себя и эволюцию. Выживали не самые сильные, а самые сильные из тех, кто выполнял команды генов, нужные и ненужные…

— Заговор какой-то, — рассмеялся Сквира.

— Так получилось, — пожала плечами Богдана. — Какому организму нужно стареть, дряхлеть и умирать? Никакому. А гены настаивают на своем. Нужно это тебе или не нужно — старей и умирай. Выполняй команды генов, даже если тебе от этого только вред.

— Следует освобождать место для следующего поколения, — заметил Сквира. — Без этого и эволюция невозможна.

— Конечно, — девушка тряхнула головой. — Никто и не говорит, что команды генов были бессмысленными. Конечно, в них имелся смысл. Но для биологического вида, а не для конкретного организма. Теперь же и того смысла уже не осталось.

— Нет?

— Нет. Эволюция в наше время не касается некоего конкретного вида организмов. Этот вид не эволюционирует. Он и не может эволюционировать. Он не хочет эволюционировать. Догадываетесь, о ком я говорю?

— О человеке?

— Да. Мы, люди, чтобы взлететь в воздух, не должны отращивать крылья и терять на это миллионы лет — мы просто строим самолеты. Нам не нужно покрываться густой шерстью, чтобы пережить зиму — мы прокладываем линии центрального отопления. Мы сами можем сделать все, на что способна эволюция. Только делаем это быстрее и при том остаемся собой. Мы остаемся гомо сапиенс, даже взлетая в воздух, пересекая по воде океан или разговаривая с кем-нибудь через тысячи километров. А гены этого не заметили. Они продолжают диктовать нам свое. И заставляют нас стареть.

— Смерть одного поколения позволяет следующему поколению двинуть культуру и науку дальше, — возразил Сквира. — Смерть не требуется для биологической эволюции, но нужна для эволюции цивилизации…

— Точно! — с энтузиазмом перебила Богдана. — В смерти смысл остался. А вот в старости и дряхлости его нет. Почему за несколько лет до смерти мы обязательно должны стать седыми, морщинистыми и хромыми? Почему мы не можем оставаться молодыми и энергичными до самой последней своей минуты?

— Э-э-э… — Северин Мирославович попытался найти какой-то аргумент, но быстро это сделать не получилось, а девушка долго ждать не собиралась.

— Вот видите! Смысл старения пропал. А раз так, нужно победить гены, прекратить выполнение тех генетических команд, которые были составлены несколько миллиардов лет назад и теперь утратили свое назначение! И жить без дряхлости! Генетика становится самой важной наукой. Фактически в создании этой науки и была суть развития человека с момента, когда проснулся его разум. С момента, когда эволюция перестала работать. Теперь понимаете, почему я хочу стать генетиком?

— Очень ясно, — серьезно ответил Сквира.

— Вот и отлично! — рассмеялась Богдана. — Но мне уже нужно бежать. Договорим как-нибудь в другой раз…

Она вскочила со скамьи, махнула капитану рукой и быстро зашагала по дорожке в сторону фотомастерской.

Северин Мирославович с изумлением смотрел ей вслед. Он поверить не мог, что все это только что наговорила ему восемнадцатилетняя провинциалка из тонущего в болотах городка…

Когда фигура Богданы скрылась за листвой, Сквира откинулся на спинку скамьи и закрыл глаза. Вокруг царили тишина и покой… Легкий шелест кустов. Шорох шагов одиноких прохожих где-то на улице. Скрип тормозов редкой машины…

— Товарищ капитан!

Он открыл глаза. К нему бежал Козинец. Что-то случилось…

Северин Мирославович вскочил со скамьи.

— Звонил подполковник Чипейко, — еще издали стал говорить лейтенант. — Из Киева к нам едет представитель республиканского КГБ. Он уже под Володимиром…

— Как… э-э-э… под Володимиром! — пытаясь подавить приступ паники, крикнул Сквира. — Они что, не могли нас раньше… ну… предупредить?

Володимир, райотдел милиции, 12:45.