Трезуб-империал

Стоять здесь и раздумывать было опаснее, чем спускаться, и Сквира отпустил корни дерева, спрыгнул на следующий уступ и замер, балансируя в опасной близости от края. Он инстинктивно схватился за какую-то выступавшую доску (откуда здесь доска?), удержав начавшее уже заваливаться назад тело.

— Нет времени для привала, капитан! — где-то рядом прохрипела старуха.

Сквира обернулся. Среди хаоса корней, травы и потеков глины пряталась в земле обитая почерневшими от времени досками узкая щель. Северин Мирославович взялся за руку, протянутую Мартой Фаддеевной, и нырнул внутрь.

— Здесь крайне легко заплутать, — раздался из темноты голос Часныка.

Вспыхнул огонек электрического фонарика, и в пятне света появился темный силуэт Алексея Тимофеевича.

— Держимся купно, идем только туда, куда иду я.

Он вынул из сумки еще два фонарика и вручил их старухе и капитану. Сквира щелкнул включателем. Темнота отступила, обнажив мрачные стены.

Они находились в обычном земляном проходе. Довольно высоком, в человеческий рост. Ничего примечательного вокруг видно не было — только сырая земля, пласты светлой глины и кое-где свешивавшиеся сверху корни растений.

Часнык снабдил всех черными рабочими халатами со штампами ПТУ. Теперь можно было не опасаться грязи, но влага, буквально сочившаяся отовсюду, свободно проникала через тонкую ткань.

Ход шел под уклоном вверх. Ноги скользили по полу, ухватиться было не за что. Правда, и упасть вряд ли грозило — проход был слишком узок. Идти приходилось боком, еще и нагнувшись. Глиняные стены то сжимали с обеих сторон, то слегка раздвигались.

Северину Мирославовичу казалось, что они уже проползли целый километр, когда проход слегка повернул влево и немного расширился.

— Поосторожней, сию минуту начнем спускаться, — послышался голос Часныка.

Пол теперь шел наклонно вниз. Каблуки заскользили на крутом спуске. Сквира наверняка упал бы, если бы не упирался в стенки обеими руками.

— Долго… ну… идти? — спросил он.

Собственный голос показался капитану глухим, безжизненным, незнакомым.

— Метров десять до разветвления, — еле слышно ответил Часнык.

Они все углублялись и углублялись. Начала болеть постоянно согнутая в неудобном положении спина. Фонарик давал лишь небольшое круглое пятно света, в котором иногда мелькали кеды Марты Фаддеевны или край ее черного халата.

Сквира вдруг поймал себя на мысли, что никто не знает, куда они пошли, что здесь любая случайность может привести к обвалу, и никто никогда не найдет засыпанных землей людей. Он ощущал тяжесть холма над головой почти физически.

— Мы глубоко под землей? — нарочито громко, будто отгоняя собственные страхи, крикнул Северин Мирославович.

Вместо ответа он услышал какой-то приглушенный звук, затем еще один, и спина Кранц-Вовченко, маячившая впереди, куда-то пропала.

Сквира пробрался немного вперед. Земля исчезла из-под ног, руки провалились в пустоту, и капитан, не успев опомниться, упал на бок.

Вокруг было просторно. Стенки больше не сдавливали с обеих сторон.

Сквира встал на колени, потом на ноги. Попробовал выпрямиться, и с удивлением понял, что может стоять во весь рост, разогнувшись, подняв голову.

Два пятна света сошлись на нем, ослепив. Потом забегали по полу, пока не обнаружили выпавший из рук капитана фонарик.

Северин Мирославович подобрал его и попробовал включить. Фонарик не работал. Сквира потряс его, потом еще раз, сильнее, и, к облегчению капитана, лампочка зажглась.

— Вы что-то сказали? — обратился к нему Часнык.

— Мы глубоко под землей? — повторил свой вопрос Сквира, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и ровно.

— В четырех метрах от поверхности холма. До уровня лугов мы еще не спустились.

Капитан осветил стены камеры. Она была достаточно просторной. Здесь, наверное, могли бы, стоя, поместиться человек десять. Целый зал.

Потолок располагался сразу над головой, но капитан лишь иногда темечком ощущал его присутствие. Стены были более-менее ровными. В нескольких местах их укрепили трухлявыми уже теперь досками и просто срубленными, но не обработанными ветвями деревьев. Кое-где светлели пятна размазанной глины.

— Вы часто здесь бываете? — спросил Сквира.

— Лет пять уже не был, — ответил Часнык.

Круги света выхватили из темноты два тоннеля высотой почти в человеческий рост, отходившие от камеры в противоположных направлениях. Почти посередине между ними в полуметре над полом виднелась щель, через которую они сюда ввалились.

— Мыслю, — сказал Часнык, — тут был один из промежуточных привалов при передвижении из королевского града к Златогорскому монастырю. Здесь можно было встать, перевести дух, при нужде держать оборону и даже спешно выбраться наружу.

Темнота и тонны земли над головой угнетали. Сердце в груди колотилось. Глаза ловили движения несуществующих теней.

— Подземный лабиринт тянется на много километров, — продолжал Часнык. — Обследовать его весь на деле невозможно. Сюда надобно приходить с крепильными приспособлениями, полевой телефонной связью, спасательной амуницией и средствами подвода воздуха — природной вентиляции тут нет.