Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Макария

Кроме того, когда нам трудно молиться, не будем осыпать себя упреками, потому что это нездоровая реакция, она указывает на ущемленное самолюбие, а не на сознание своей греховности. Брать на себя ответственность вполне естественно. Однако обычно мы осыпаем себя упреками в том случае, когда не хотим менять свое поведение. Хочу я, например, завтра причаститься, но вижу, что я опять не в порядке, что опять был невнимателен. Тогда я начинаю говорить, что сам во всем виноват. Это означает, что и завтра я буду таким же, и послезавтра. Конечно, не кто-то другой, а мы сами во всем виноваты, но обрушиваться на себя с упреками — это не решение проблемы.

Когда посещаешь какого-либо брата, не задерживайся долго в его келии. (24)

Настоящее правило относится к подвижникам, живущим в келиях, — келиотам. Есть разные свидетельства того, что они время от времени посещали друг друга. Обычно младший обращался с вопросами к старшему (отсюда известный вопрос «Отечника»: скажи мне, как спастись), или же они приходили на откровение помыслов, чтобы рассказать о трудностях и проблемах, которые их занимали. Поэтому вполне естественно, что Церковь не запрещала монахам общение, связанное с потребностью услышать утешительное или назидательное слово. Впрочем, они не задерживались друг у друга надолго. Получали желаемое утешение и уходили. Они знали по опыту, что, когда разговор выходит за пределы дозволенного, мы впадаем в грех: пренебрежительно говорим о братьях или высказываем недовольство игуменом. И таким образом мы теряем ангельское достоинство монашества.

Если бы мы были внимательны, когда приходим к кому-нибудь в келью, встречаемся с кем-нибудь, если бы мы находились там лишь до тех пор, пока наше общение остается прекрасным, радостным и приятным, если бы мы ощущали, что перед нами Бог, и говорили то, что могли бы сказать пред Богом, то не было бы никакой нужды в правилах относительно осуждения и многословия.

Конечно, это правило предназначено для келиотов. Однако оно могло бы иметь силу и для нас, насельников общежительного монастыря, если бы мы были людьми принципиальными, если бы уважали достоинство ближних и не желали согрешать при общении с братьями. То, что говорит преподобный Антоний, очень мудро. Стоило бы руководствоваться этим в монашеской жизни, то есть всегда стоять с благоговением пред невидимо присутствующим Богом и при разговоре с кем-либо замечать, есть ли у нас причина продолжить беседу или пора ее прекратить.

Хотелось бы, чтобы в монастырях были люди, способные сказать: «Позвольте мне сейчас уйти, потому что меня ждут» — и пойти к себе в келью, для встречи со Христом. Тогда незачем было бы принимать профилактические меры против разговоров. Но обычно при разговорах нет никого, кто помог бы другим опомниться. Даже брат, который осознает, что надо быть внимательным к словам, теряет душевную теплоту, силу и, увлекаемый другими, ниспадает до уровня обыкновенного человека.

Итак, когда мы разговариваем, будем продолжать разговор лишь до тех пор, пока уста всех остаются по-истине преисполненными благодати, пока радуется Бог, Который нас слышит.

Всячески остерегайся разговаривать в церкви. (25)

Если кто-то придет в храм и заговорит с тобой, а ты ему ответишь, то он поймет, что тебе утомительно находиться в церкви, отчего ты весьма охотно заводишь разговор. Таким образом падет стена, которая оберегает божественные пределы, и всякий будет постоянно иметь к тебе доступ.

О монахе, который разговаривает в церкви, мы, впрочем, и не можем сказать, что он участвует в богослужении и ощущает то, что здесь присутствуют все святые, ангелы, Христос, Пресвятая Богородица. Мы должны отдавать себе в этом отчет. Пожалуй, только игумену мы можем сказать о чем-то серьезном, что нас волнует в момент службы.

Обычно это преступление (даже не просто грех) совершается без всякого стыда. Никто нисколько не затрудняется измыслить причины, заставляющие его заговорить, и непременно якобы ради монастырской пользы. Однако тот, кто уважает себя, чтит Бога и не желает превращать церковь из церковного собрания в место обыденного человеческого общения, должен вести себя так, чтобы ближний научился его уважать.

Итак, когда мы приходим в келью другого брата, тогда можем сказать что-то кратко, но в церкви нельзя говорить совсем. Мы видим теперь, что устав святого Антония Великого состоит из правил, связанных между собой естественным образом.

Не сиди в монастырских экседрах. (26)

Монастырская экседра — это прилегающее к зданию сооружение, или беседка, или скамейки под открытым небом. Все это мы устраиваем для того, чтобы нам было где побеседовать. Но обычно туда ходят те, кого беспокоят помыслы, кто предается лени, у кого есть огорчения, жалобы. Ходят для того, чтобы повстречать кого-нибудь еще и завязать разговор, а это до добра не доводит. Надо уважать себя и не ходить туда, чтобы не впасть в грех.