Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Макария

Когда видишь перед собой старейших монахов, то есть старцев, которые отличаются духовным разумом и образом мыслей, пребывают в молчании и обладают духовным опытом, наблюдай за ними и учись у них добрым нравам. Такие монахи не заводят разговоры с легкостью, с ними нелегко сблизиться.

Святой Антоний обращается к самым молодым братьям и советует им изучить добрые нравы старейших: узнать о добродетели и жизни мудрых старцев или духовных матерей. Пусть они, говорит он, будут для тебя образцом, воплощенным идеалом, живым Евангелием, узнаваемым и читаемым письмом, потому что они, предающиеся молчанию и безмолвию, — настоящие монахи.

Не берись ни за какое дело, каково бы оно ни было, без совета духовного отца монастыря. (32)

Ничего не делай без ведома своего игумена. Для нас, монахов, это просто, потому что мы знаем, что не должны ничего делать, не взяв благословения. И тем не менее, когда мы намереваемся сделать что-то плохое, когда хотим что-то у кого-то попросить, тогда мы об этом забываем. Нет, говорит святой, не берись ни за какое дело без благословения: ты не должен ни увеличивать число молитв, ни изменять назначенное тебе правило или режим питания, ни продлевать бдение, ни читать книгу дольше, чем положено, ни заводить новую дружбу, ни разговаривать с другими, ни писать, ни интересоваться чем-либо, ни менять свои нравственные принципы. Например, читаешь ты житие преподобного Пахомия Великого, что-то производит на тебя впечатление, и ты говоришь: «Буду и я так делать». Нет. Если ты что-то делаешь без благословения, то считай, что этого не существует, пред Богом это вовсе не доброе дело. Скорее, это отречение от добра, претворение в жизнь зла.

В особенности необходимо брать благословение в тех случаях, когда мы хотим кому-то что-то сказать;

мы должны спрашивать, что посоветовать брату или как вести себя с ним. Чаще всего слово, которое срывается у нас с языка без благословения, не просто суетно — оно становится ядовитой стрелой, убивающей сердце ближнего. В монастыре мы ко всему можем быть снисходительны, но только не к словам. На небесах нас будут спрашивать, соблюдали ли мы десять заповедей, закон любви, посещали ли богадельни, больницы. За все с нас спросит Бог, и при этом Ему не понадобится список, чтобы проверить, не упустили ли мы чего-нибудь. Ему будет достаточно исследовать только паши слова. По ним будут видны все наши грехи и все наши добродетели.

Причем никто не может взять на себя всю тяжесть ответственности за наши слова. Духовник может разрешить все наши грехи, даже и в слове, но в конечном счете суд принадлежит исключительно Богу: Бог удержал его за Собой. За всякое слово, которое мы произнесли, мы дадим ответ. Мы можем исповедоваться в таких словах, однако перечеркнуть и загладить множество грехов нашего языка может только суровая подвижническая жизнь, подобная той, которая нам известна по житиям подвижников благочестия. Как же ядовиты стрелы языка, в особенности когда наше слово язвительно, насмешливо или когда оно уничижает ближнего! Должно знать, что за такие слова, даже если мы сто раз в них каялись, мы будем судимы на небесах перед всей вселенной, перед всеми ангелами и святыми.

Не думайте, что можно легко получить отпущение грехов, совершенных словом. Блуд, прелюбодеяние, воровство, убийство прощаются. Но грехи словом подлежат исключительному суду Божию. Бог позволяет нам в них исповедоваться, но очищаются они глубочайшим покаянием, сухоядением, бдениями, продолжительными постами. Нужно изнурить свое тело, чтобы загладились грехи словом. Иначе от этого корня, то есть языка, произрастет тенистое и многоплодное дерево, цветы и плоды которого никто не сможет иссушить. Страшен этот корень.

Предлагая настоящее правило, преподобный Антоний не желает стеснить сердце монаха, или сделать трудной его жизнь, или подавить его личность. Он вводит это правило для того, чтобы в монастыре сохранялся мир и чтобы пребывало на обители благословение Божие. Мы говорим: «С Богом начинай!» — потому что все, что начинается не с Богом, никогда ни к чему хорошему не приводит. Ты можешь и молиться, и поститься, но, если ты делаешь это по собственной воле, Бог тебе не поможет.

Итак, святой Антоний Великий совсем не желает усложнить жизнь монаха, его цель — созидание единого духа, семейной атмосферы. В семье никто не делает все, что хочет. Только в наши дни дети могут сказать матери: «Какая тебе разница, куда я ходил? Это мое личное дело». Если в монастыре братья не советуются обо всем с игуменом, то утрачивается сплоченность братства. «Но где же, — возразит кто-нибудь, — в нужный момент я найду игумена?» Если не можешь его найти, не делай задуманного. Сделаешь тогда, когда с ним увидишься. Кто тебя заставляет это делать? Одно ощущение того, будто тебе обязательно надо что-то сделать, — уже страсть. В таком случае остановись, не действуй по страсти, дождись, когда придет время.