Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год

Как мой кошелек попал ко мне в комнату? Эти новые обстоятельства дела заставили меня пересмотреть всю историю. Возможно, я забросила сюда кошелек, когда мы шли в номер того парня. Но такое отклонение от маршрута не походило на импульсивность, которой окрашены все действия выпившего человека. Более вероятный сценарий: я пошла к себе, но решила, что в номере слишком тихо и вернулась в бар, найти себе компанию, а кошелек оставила в номере. Женщина, запирающая в сейф свое бриллиантовое кольцо перед тем, как прыгнуть в море.

Я позвонила на стойку регистрации. «Вы не поверите, – сказала я Джонсону. – Я нашла кошелек у себя в номере».

– Я же сказал, что это сработает, – ответил он.

– И вы были правы.

Я переоделась в пижаму и свернулась на постели клубком, зарывшись во все одеяла. Возможно, я должна была почувствовать облегчение, но на деле вся дрожала, как если бы пуля просвистела в миллиметре от моего лица. Теперь, когда проблема была решена, я начала изводить себя за все совершенные ошибки. За все, что я могла потерять.

Как это было знакомо: на часах три ночи, а я уставилась в потолок и занимаюсь самобичеванием. Одна в темноте, наедине с собственной ничтожностью.

Телефон зазвонил.

– Я нашел в баре кожаную куртку, – сказал Джонсон. – Это не ваша?

Здесь начинается та часть истории, которую я не хочу помнить.

Джонсон стоит в дверном проеме. Такой высокий. Наверное, под два метра. Моя куртка висит у него на руке, как новое полотенце. Я стою напротив и задаюсь вопросом, сколько дать ему на чай.

– Я могу войти, – спрашивает он, и ничто во мне не хочет, чтобы он был в моей комнате, но я не могу быстро придумать достойный отказ.

Я отхожу от двери на шаг и даю ему войти. Я все еще думаю про чаевые. Пять евро будет достаточно? Или сотня?

Он закрывает дверь и идет к кровати. Она недалеко от входа, но каждый шаг – словно переход через пропасть. «Вы разбили мне сердце, когда плакали сегодня вечером», – говорит он, садясь на край кровати. Он всего в паре метров от меня, и я прижимаюсь спиной к стене.

– Я знаю, и мне жаль, – отвечаю я и думаю: – Кто стоит за стойкой прямо сейчас? У меня будут проблемы?

Он наклоняется вперед, опирается локтями о колени. «Я думаю, красивая женщина вроде вас не должна плакать», – говорит он и протягивает ко мне руку. Я не знаю, что делать, но, словно на автопилоте, подхожу к нему, позволяя своей руке висеть напротив кончиков его пальцев. «Ты очень красивая», – говорит он.

Я моргаю, глубоко дышу через нос. Этот комплимент заставляет меня захотеть умереть. Я провела годы в смешной надежде на то, что найдется человек, который назовет меня красивой. И теперь, в 3.30 ночи, он приходит сказать, что я преуспела в своих дурацких девичьих мечтах, а я хочу ударить его. Хочу закричать.

– Спасибо, – говорю я.

– Я увидел тебя в субботу, когда ты приехала, – говорит он. Я смотрю в пол, задаваясь вопросом, как вернуть свою руку. Я не уверена, что злит меня больше: что он не уходит или что я не могу попросить его об этом. Я в сотый раз злюсь из-за неспособности другого прочитать мои мысли. Посмотри на то, как я стою. Разве ты не понимаешь, что я не хочу видеть тебя?

– Я рад, что могу позаботиться о тебе, – он подносит мою руку к губам.

– Джонсон, я очень устала, – говорю я. – Это был очень долгий день. – Я так хочу, чтобы он ушел, что у меня начинает болеть живот.

Я думаю: если я попрошу его уйти, он, скорее всего, встанет, скажет пару вежливых фраз и выйдет из комнаты. И почему я этого не сделаю? Мне кажется, что я ему что-то должна? Я не могу попросить его уйти? Боюсь, что он рассердится? Обидится? Что я чувствую?

Он тянет меня к себе, и мы целуемся.

Он целуется не плохо, но и не хорошо. Я считаю это необходимой епитимьей[61]. Не могу это объяснить. Секс с незнакомцем словно поднял планку того, что я могу и не могу себе позволить. Я думаю: это не имеет значения. Я думаю: так будет проще.

Он укладывает меня на постель, и мое тело слушается его рук раньше, чем мой мозг успевает запротестовать. Я позволяю его рукам скользить вдоль моего тела, он гладит мои волосы. Он целует меня в нос, влажный от слез, о которых он не спрашивает. Его большие, грубые ладони идут вниз по моей груди, сдвигая топ, а губы мягко засасывают сосок.