Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год

Мы заказали устриц. Мы заказали улиток. Я соглашалась на все, что предлагала Мередит. Выпивка сделала меня гиперактивной – в этой машине не было тормозов, а нога все время жала на газ. И я стала пить, чтобы успокоиться, как до этого пила, чтобы разогнаться.

– Эта еда удивительна, – сказала я ей, хотя даже лапша быстрого приготовления казалась мне вкусной после пары бокалов.

Официант подошел, чтобы предложить нам десерт, и мы с Мередит обменялись заговорщицкими взглядами. Еще два коньяка, пожалуйста.

На часах было за 23.00, когда принесли счет. Мы выкурили полпачки сигарет. Я бросила на стол свою кредитку, даже не взглянув на сумму счета.

– Я не могу позволить тебе заплатить за все это, – сказала Мередит, и я подмигнула ей.

– Не волнуйся. Я и не плачу.

Мы упали в такси. С этого момента куски реальности уплывают из моей памяти. Я вижу Мередит в такси, шарф намотан вокруг ее шеи. Холодно, мы сидим близко друг к другу, слишком пьяные, чтобы беспокоиться о приличиях. Хорошие друзья. Старинные подруги. Я вижу красную точку счетчика – размытое пятно на самом краю зрения. Пытаюсь разобраться с евроцентами. Какая из этих чертовых монет какая?

Я почти уверена, что Мередит сказала: «Хочу пройтись от твоего отеля. Мне нужен свежий воздух». Должно быть, мы обнялись на прощание. Мне было так хорошо. Давай повторим. Но я не помню этого. Все, что я помню – мы стоим там, говорим – и она уходит. Ноябрьские листья медленно падают на парижскую мостовую. Я поворачиваюсь к вращающейся стеклянной двери и иду внутрь.

Высокий парень за стойкой консьержа. Я видела его раньше.

– Как прошел вечер, мадемуазель? – Его голос почти комично низкий.

– Превосходно, – отвечаю я. Произношу абсолютно четко каждую букву. Справляюсь. Гладкий пол вроде этого, в отеле, сложно преодолеть на каблуках, я это знаю по собственному опыту. Идешь осторожно, совершенно нормально, а потом – БУМ. Лицом у пола. Я машу консьержу, желаю доброй ночи. Какие здесь хорошие люди. Смотрите: я справилась. Прошла и не упала!

А затем занавес опускается. Вы знаете, что случается после. На самом деле никто из нас не справляется.

Раньше у меня были кошмары про то, как меня выпихивают на сцену прямо в разгаре спектакля без единой подсказки, что я должна делать и говорить. В другой версии того же сна я помнила не те слова и делала все не по сценарию. Я просыпалась потной, с обмотанной вокруг ног простыней. Позже обнаружила, что такие кошмары совершенно типичны – это успокоило меня, но одновременно и расстроило. Даже мое подсознание было совершенно обычным.

Раньше, когда я просыпалась после такого сна, я говорила себе: этого никогда не произойдет. Никто не будет играть в пьесе, когда не знает даже ее названия. Это не реально. И все же, когда занавес открылся той ночью, и я обнаружила себя в постели с парнем, про которого не помнила ничего – даже, как и когда я его встретила, наш диалог выглядел так:

Я: Мне нужно идти.

ОН: Ты только что сказала, что хочешь остаться.

Странно, насколько спокойной я была. Коньяк все еще гулял в моей крови, потому я особо не искала подсказок, которые бы пролили свет на всю ситуацию. Разберусь со всем позже.

Я была уверена, что нахожусь в своем отеле. Я узнавала пушистый коричневый ковер, светильники из блестящей стали. На кровати были те же самые белые простыни. Но в голове проскальзывали странные мысли. Я подумала, что этот парень – мой бойфренд. Возможно, он был тем, ради кого я приехала в Париж, чтобы взять интервью. Это напоминало выход из глубокого сна, когда реальность и сновидения смешиваются, и сложно отделить одно от другого. Я думала, что просыпаюсь и целую подушку, но подушка оказалась слегка лысеющей обладательницей добрых глаз.

Паника началась, когда я посмотрела на часы. Было почти 2.00. «Черт, мой самолет вылетает через несколько часов», – сказала я.

На самом деле вылет был в 11.00, но я не понимала, сколько часов лежит между «сейчас» и «тогда». Ужас начал пускать во мне цепкие корни.

Я вытянула свои колготки – скомканный клубок у подножия кровати, застегнула лифчик так быстро, что погнула застежку. Прыгала и спотыкалась, застегивая обувь. Сносила вещи, что-то рушилось за моей спиной. Я возвращалась в реальный мир. Некоторые части тела ощущались воспаленными и стертыми. Позже, когда я мочилась, я ощутила укол боли.

– Это было забавно, – сказала я.

Он лежал на постели: одна рука была изогнута так, словно я еще лежала там, как в уютной колыбели. Он поднял ее как человек, которому не дали выбора.

– До свидания, я полагаю, – ответил он мне.

Я закрыла дверь, и щелчок замка принес мне несказанное облегчение. Звук избавления по счастливой случайности.