Три

– О нет, Светлана Анатольевна, дети в Раю для детей, катаются на радуге, лакомятся леденцами и слушают сказки. С их мамами и папами беседует в соседнем конференц-зале мой коллега и однофамилец – мистер Джон Доу. В-восьмых, – не делая паузы, перешла к рекламе местных чудес стюардесса, – в терминале С хорошо то, что свои вещи вы можете обменять на купоны – а на них в магазинах беспошлинной торговли «Дьюти фри» можно купить алкоголь и сигареты, – и такая услуга существует только в терминале С! Ну а из неприятного у нас одно приятное: вредных привычек у вас больше нет, плотского влечения нет, брани снова здесь нет, если не желаете кого-либо видеть или слышать – достаточно подумать об этом – и их тоже для вас нет! Когда нужна помощь персонала, нажмите на кнопку вызова бортпроводника. Теперь же настало время подкрепиться. Прошу в кафетерий. Занимайте места согласно купленным билетам!

Мы, пассажиры рейса 3М-321, послушно побрели за стюардессой.

Кафетерий

Кафетерий выглядел в точности как салон «Боинга» – всё до мерзости пластиково-сине-бело-ковролиновое. Запах – химический, кресла – узкие, расстояние между креслами – минимально. Мне-то всё равно, я крошка, а колени высокого «кудряша» упёрлись в спинку впередистоящего кресла. Наверно, он завидует тем, кто купил билеты в бизнес-классе.

Самолетную тележку, по закону подлости, начали везти с конца салона. Впрочем, я была неголодна, просто не люблю ждать. За круглым окошком белел туман, аккумулятор смартфона разрядится через пару часов. Вдруг в моей ватной голове мелькнула яркая мысль – и я вышла из режима «в самолете», позвонила сестре – гудки идут!

– Я уже пробовал, – хмуро, глядя в поднятый столик, и так, словно обращался не ко мне, проговорил «кудряш», – никто ни разу не ответил…

– Вас, кажется, зовут Эдуард?

– Ненавижу это имя еще со школы. Эдиот… – так меня дразнили. – Или Эд-дурард…

– «Эд» – звучит неплохо. А меня Клэр зовут…

– Ну да… Надо бы сказать «приятно познакомиться», но мне отчего-то лень.

– Лень? – улыбнулась я. – Из-за лени ты вместо двух слов произнес восемь.

– Не знал, что мы перешли на «ты», – поморщился «Эдиот».

– Тридцать три дня как минимум будем встречаться, – буркнула и я, отворачиваясь к иллюминатору.

– А я до сих пор надеюсь, что через миг проснусь, – другим тоном молвил «кудряш». – Я бы тогда тебя в реальной жизни, пожалуй, на радости расцеловал бы. А сейчас почти что тебя ненавижу.

Я ничего не ответила – включила музыку, вставила «уши», закрыла глаза. Солист из «SOAD» утверждал, что это у него такой одинокий день, и этот день его, – самый одинокий день в его жизни…

Так я провела полчаса – слушала песни, листала брошюрку «Дьюти фри», еще пару раз попробовала дозвониться до родных, до друзей, – лишь гудки, противный писк и голос бабы-робота «сорри, зе сабскрайбер ю а коллин…» Внезапно я поняла, что это голос Джейн Доу.

Джон Доу помогал ей в кафетерии. Он оказался беловолосым, полноватым, приятным старичком в очках с тонкой серебристой оправой. Носил стюард темно-синие форменные брюки и жилет, белую рубашку, васильковый галстук. Черты его добродушного, смуглого лица навевали образ то ли Чингачгука (фильм о нем я, кстати, не смотрела ни разу, но почему-то пришло именно это имя – Чингачгук), то ли какого-то другого «вождя краснокожих». Джон Доу предлагал на выбор сэндвич с курицей или сэндвич с сыром, подавал в прозрачной обертке дорожный набор: пластиковая ложечка, зубочистка, салфетка, сахар, влажная освежающая салфетка. Джейн Доу разливала напитки: минералка, три пакетированных сока, чай, кофе.

Кушать не хотелось (я, вообще, в самолетах редко кушаю, тем более сэндвичи – вкус у хлеба в них бумажный), но взяла треугольную коробку «с курицей» – сытость убаюкивает, нервозность отступает. Вкус у самолетного кофе особенный – описать подобную гадость слов не подберешь, зато узнаешь ее по первому глотку. А и к черту! – если из головы, благодаря кофе, уйдет сонное отупение, то гадость не гадость, а выпью пару кружек.

– Я читал, – глотая из прозрачного стаканчика минералку, заговорил «Эдиот», – что кофе в самолетах наливают в грязные кофейники, лью туда ту же, что и в туалете, воду, в какой порой есть кишечных бактерии, и что сами стюардессы кофе или чай никогда не пьют в полетах…

– Мы всё равно уже мертвы, – ответила я, хотя пить кофе, кажется, расхотела на всю жизнь. – А тебя, похоже, передразнили в школе дураком. Теперь читаешь много всякой… – «хрени» хотела сказать я, а выговорила: – чепухи… А очки тебе, правда, больше не нужны?

– Нужны… Хотя вижу я теперь отлично.

– Зачем тогда нужны?

– Затем…

Отворачиваясь, я почему-то закрыла окно, и немедленно появился Джон Доу.

– Светлана Анатольевна, шторки иллюминатора должны быть всегда открытыми, – ласково сообщил он, и я послушно подняла пластиковую заслонку.

– Мистер Доу, я бы хотела купить конфеты в «Дьюти фри».

– Сперва, Светлана Анатольевна, вам нужно приобрести наши купоны. Это вы сможете сделать вечером, в свое свободное время.

– Еще мне нужно зарядить телефон. Где у вас розетки?