Три

Во многих африканских культурах, включая и мою собственную — кхоса, очень важно, чтобы тела погибших вернулись на родину их племени, чтобы воссоединиться там с душами предков. Считается, что, если этого не сделать, душа погибшего останется неприкаянной и будет приносить горе живущим. А доставка тела домой может быть делом дорогим. Перевозка тела по воздуху в Малави или Зимбабве может стоить до 14 000 рэндов, и без чьей-то поддержки такое для среднего гражданина просто недоступно. Для семей беженцев транспортировка мертвого тела на две тысячи километров по автодорогам — перспектива пугающая и ужасная. Когда-то я слыхал истории о том, как распорядители похорон сговаривались с семьями умерших оформлять трупы как мануфактурные товары, чтобы сэкономить на транспортных расходах.

После катастрофы Каелитша гремела голосами громкоговорителей, когда родственники жертв умоляли общественность помочь, чем может, чтобы тела погибших могли быть доставлены на родину. Нередко бывает, что скорбящие получают вдвое больше денег, чем им требовалось; многие люди из Восточно-Капской провинции мигрируют в Кейптаун в поисках работы, и никто не знает, когда они сами будут нуждаться в такой помощи. А во всяких комитетах и организациях беженцев ситуация такая же.

— Община здесь была очень щедрой, — говорит Дэвид Аман (52), опрятный и учтивый зимбабвиец из Чипинге, который также согласился побеседовать со мной.

Как и Леви, он находится в Кейптауне в ожидании, когда власти дадут добро на то, чтобы он забрал домой останки своего кузена, Лавемора, также ставшего жертвой авиакатастрофы на земле. Но еще до отъезда из Зимбабве Дэвид получил то, чего не было у родственников Леви, — уверенность в том, что близкий ему человек мертв. И узнали они это не от патологоанатома, работавшего на месте происшествия.

— Когда мы перестали получать вести от Лавемора, мы сначала не знали, жив ли он, — рассказал мне Дэвид. — Моя семья обратилась к знахарю ( сангома), который провел ритуал и поговорил с предками моего кузена. Они подтвердили, что тот связался с ними, и после этого мы уже точно знали, что он умер.

В конце концов тело Лавемора было идентифицировано по ДНК, и Дэвид надеется, что уже скоро привезет его останки обратно в Чипинге.

Но что делать, если нет тела, которое можно было бы похоронить?

Если у Леви не будет останков, которые он сможет привезти родным, у него не будет другого выхода, кроме как собрать немного пепла и земли на месте трагедии и похоронить их, когда он вернется домой. На этом месте его история переходит в разряд ночных кошмаров (или фарсов). Когда он пытался набрать немного земли в небольшой мешочек, на него налетел какой-то сверхбдительный коп, который обвинил его в том, что он ворует сувениры, чтобы продавать их неразборчивым туристам и «охотникам за Кеннетом Одуа». Несмотря на все протесты, Леви арестовали и посадили в камеру предварительного заключения, где он, постоянно опасаясь за свою жизнь, томился весь уик-энд. К счастью, узнав о его бедственном положении, за него вступились несколько неправительственных организаций, а также посольство Малави, и в итоге Леви был освобожден относительно целым и невредимым. У него взяли образец ДНК, и теперь он ждет подтверждения, что Элиас находится среди жертв.

— Они сказали, что на это не уйдет много времени, — говорит он. — А люди здесь были добры ко мне. Но я не могу приехать домой без того, чтобы не вернуть в семью хотя бы какую-то частичку брата.

Когда я уже уходил с места грядущего события, то получил сообщение от своего редактора, где говорилось, что для участия в завтрашней церемонии в Кейптаун прилетела тетя неуловимого Кеннета, Вероника Одуа, однако сразу же отказалась общаться с прессой. Могу только догадываться, что она сейчас чувствует. Как и Леви, она пребывает в состоянии мучительной неопределенности, надеясь, что каким-то образом ее племянник все-таки избежал участи погибших.

Суперинтендант Рэнделл Арендсе работает диспетчером в полицейском участке в Каелитше, Кейптаун. Мы беседовали с ним в апреле 2012 года.

Какой там, на фиг, четвертый всадник! Каждый божий день к нам в участок тянут очередного нового «Кеннета Одуа». Обычно это какой-то уличный мальчишка, которому посулили пару монет за то, чтобы он сказал, что он Кеннет. И такое творится не только у нас. На ушах стоят все полицейские участки в Кейптауне. Эти придурки из Америки не понимают, что они затеяли. Двести штук баксов? Это же почти два миллиона рэндов, что намного больше, чем большинство южноафриканцев видят за всю свою жизнь. У нас есть фотография этого мальчика, но, честно говоря, мы не видим смысла сравнивать ее с теми проходимцами, которые приходят к нам. Большинство моих ребят были там, на месте, в тот день и видели все эти разрушения. Никто с того самолета никак не мог остаться в живых, каким бы ушлым всадником Апокалипсиса он ни был.