Три башенки и бездонная пропасть (СИ)

Посреди комнаты в золочёной клетке прыгала магическая птица Певун. Стоимость такого сокровища, способного исполнять неисчислимое количество песен и мелодий равнялась стоимости всего остального дома.

- Ильза?..

Я вздрогнула от звуков глухого голоса, а когда нашла взглядом его источник, застыла на месте, ни в силах вымолвить ни слова.

Это была сморщенная кукла, сухой скелет, обтянутой белой пергаментной кожей. Завёрнутая в дорогую ткань, с изумительной красоты чепчиком на голове, из-под которого выглядывали остатки тончайших серых волос. Ухоженное и оттого ещё более странное существо, которое меньше всего можно было принять за человека. И последнее слово, которое пришло бы в голову при виде мисс Олизет, так это слово «невеста».

Она лежала и молча смотрела на меня, ничуть не удивлённая реакцией. Её сухие пальцы с белоснежными ногтями были сложены на груди, словно спички. Она не пыталась прикрыться. Эта покорная молчаливость стала последней каплей, я сама не заметила, поняла, что плачу, только когда ощутила ползущие по щекам слёзы.

Узнав, что скоро не станет тетушки, я испытывала ужасающую опустошенность и отчаяние, и была уверена, что ничего подобного больше никогда не смогу испытать. Но сейчас, при виде несчастной мисс Олизет я будто снова оказалась там, у доктора, и снова окунулась в омут ужаса ожидания смерти. Тем удивительнее, что состояние умирающей миссис Нарлоу, которую я посетила чуть раньше, ничего похожего не вызвало.

- Простите, мисс Олизет. Минутку.

Я отвернулась и вынула платок, вытерла лицо.

- Полноте, Ильза. - Голос был тихим и слабым, но ровным. -Вы меня пожалели, я вижу. И считаете, это плохо? Вероятно, вам не с чем сравнить. Деревенские жители называют меня живым мертвецом и крестятся, когда подходят к нашему дому. Некоторые из них желали бы, чтобы мёртвую девицу, так меня называют, сожгли на костре. А вы меня пожалели, это делает вам честь.

Сядьте там, дальше. И зовите меня по имени, ни к чему между нами церемонии. Да, это кресло для гостей, там всегда сидит Грейм, когда приходит. Как он?

- Боюсь, мне нечем вас порадовать. Он болен и находится в беспамятстве, потому что упал в горах и ударился головой. Но доктор говорит, опасности для жизни нет.

- Доктора говорят много глупого. - Почти равнодушно сообщила мисс Олизет. Она совсем не шевелилась, только глаза и губы двигались и очень редко - тончайшие пальцы на цветном атласном одеяле, которым она была укрыта. - Они считают, главное - жить. Но иногда лучше умереть. Впрочем, зачем я это говорю вам? Вы такая юная, цветущая, как свежая горная роза. У вас впереди целая жизнь, такая, какой лишили меня. Когда-то я тоже была прекрасной. так давно.

Она вздохнула и пауза подтолкнула меня решиться:

- Олизет, милая, что с вами произошло?

- Ах, это. Плата, Ильза. плата за юность и беспечность.

- Я пойму, если вы откажетесь говорить, и не обижусь!

И я действительно бы поняла.

- О чём тут говорить? Мы были слишком самоуверенны. Грейм так хотел разбогатеть, а мы так верили, что любой ритуал только даёт, ничего не забирая взамен. Тогда мы собрались и провели магическое действо. В тот проклятый миг, который я нынче вспоминаю с содроганием, всё изменилось безвозвратно. Димерий и Патруа были так веселы, я хорошо помню. А я смеялась, уверяла, что никогда раньше наши занятия не были такими интересными и тайными. Грейм сохранял серьёзное выражение лица, но нас ему было не обмануть, столько лет вместе - он развлекался не меньше остальных. Но нет, Ильза, не бывает бесплатных услуг. Помните и вы, если хотите быть счастливы -когда что-то просите, вы отдаёте взамен плату. И не вам решать, чем платить. Ох, я устала.

Она закрыла полупрозрачные веки и я с трудом заставила себя не глазеть на белки глаз, хорошо различимые под тонкой кожей.

- Говорят, его милость вскоре очнётся. Я уверена, он сразу же навестит вас, но возможно, я могу ему что-нибудь передать?

- Нет, мы с ним больше не увидимся. - Не открывая глаз, тихо и равнодушно продолжала мисс Олизет. - Никогда.

- Могу я узнать, почему?

Она вдруг разволновалась, руки затрепетали, тело забилось мелкой дрожью.

- Я устала, устала мучиться. Мама обещала забрать меня с собой. - Хрипела несчастная. - Она обещала больше не заставлять меня есть и пить. Только один раз. И мы с ней будем вместе всегда.

Она встрепенулась, распахнула впалые глаза:

- Только никому! Мама обещала, и никто не смеет ей мешать. Пусть Грейм оставит меня в покое. Я хочу умереть, я устала влачить своё существование в этом жалком теле, больном и изломанном. Я умерла бы давным-давно, если бы не мама и Грейм. Они не давали, мешали мне, мучили. Но теперь мама обещала взять меня с собой, а Грейм не может помешать. Я счастлива. Клянитесь, что никто ни слова не услышит от вас!

Я колебалась недолго. Такой, как мне, молодой и здоровой девушке, пусть даже никому не нужной, не имеющей любящей матери и такого друга, как Грейм, никогда не понять отчаяния мисс Олизет. Помочь ей может только молчание.

- Я клянусь, что ни скажу ни слова.