Три безумных недели до конца света

– Профессор, я стану работать на вас и даром, – сказал он своё последнее слово и взгляд его был полон голодной решительностью.

Диагор посмотрел на него с любопытством. Ему приходилось видеть немало аферистов от науки, с хорошо подвешенным языком и ленивой головой. Но этот юноша, похоже, к ним не относился.

– Ну что ж, – решил, наконец, профессор, – я возьму вас на испытательный срок. Только постарайтесь не оплошать.

– Я не оплошаю, – твердо заявил Адонис, задорно блестя глазами.

И этим окончательно убедил Диагора в правильности только что принятого решения. С тех пор прошло несколько лет, за которые Адонис стал правой рукой профессора.

И вот, эти последние три года они работали над проблемой выживания клонов, продолжая исследования, которые не только в Хватляндии, но и на всей планете Зиг, никак не двигались к успешному завершению вот уже второе тысячелетие.

Увлечённые своей работой, профессор с учеником месяцами не вылезали из лаборатории. Но клоны продолжали гибнуть, иногда прожив месяц, иногда другой.

– Я долго думал над нашей проблемой, – как–то признался профессор своему ассистенту во время обеда.

Им, как раз, подали репейное рагу. Мимо, мягко ступая, скользили по блестящему пластику пола вымуштрованные официанты в коричневых коленкоровых фартуках до самого пола и в ужасающих белых плиссированных беретах, нахлобученных по самые брови.

Рядом бездумно жевали десятки горожан, еле слышно скребя по одноразовым тарелкам пластмассовыми ножами и вилками. Бубнили равнодушные голоса. Белые блестящие стены лениво поглощали лишние звуки. Всё здесь было размерено, определено и учтено. Всё, кроме того, что было неподвластно учёту.

Меж тем Адонис с удивлением глядел на учителя. От профессора бежали, вибрируя, беспокойные волны. Диагор отодвинул свою тарелку на середину стола, положил перед собой записную книжку, открыл документ, весь состоящий из математических формул и, тыкая пальцем в формулу фон Гнитона, принялся объяснять:

– Сегодня я, наконец, понял, почему столько лет мы не могли добиться положительного результата. Ответ таился в самом подходе к вопросу. И всё потому, что такого понятия, как самый важный вопрос в природе не существует. Главное в науке – это правильно ответить на все возникающие в процессе работы вопросы.

– Ответить? – удивился Адонис.

Учитель всегда удивлял его не своим талантом. Нет. Он удивлял молодого человека самим способом мышления.

– Истинно так, мой мальчик. С ответами ещё можно спорить, а вот с вопросами не получается никак. Все устаревшие ответы выветриваются со временем. Всё ненужное каждый раз превращается в прах. И остаются только вопросы, вечно питающие дух настоящего учёного.

Он подумал минуту и добавил:

– Открытие, как известно, всем обязано искусству постижения. И тут всё важно: умение наблюдать, запоминать свои наблюдения, анализировать и систематизировать знания, а также извлекать их из памяти в нужный момент. Все учёные, занимающиеся проблемой клонирования до меня, ставили вопрос так: почему клоны гибнут?

За закрытым окном, над бездной огней, будто по чёрным трассам, мчались блестящие роботы–скакуны. В тумане мутно зажигались рекламы. Дождь стучал по крышам, по серому тенту ресторана.

Рагу стыло на столе.

– Ну а я, после долгих размышлений, пошёл другим путём. Я спросил себя: какова информация, которую несёт в себе клон? И не является ли эта информация непосредственным результатом его гибели? И тогда ответ пришёл сам. Клоны гибнут от некого генеалогического дефекта, который в процессе клонирования, умножается во много раз, вместе с ростом клеток. Таким образом, ошибка растёт и множится, провоцируя смерть клона.

Адонис удивлённо изучал расчёты этого сверхчеловека. Ведь столько лет они сражались с этой проблемой вместе. Но решение, казавшееся сегодня таким простым, почему–то не пришло в голову Адонису.

– Да это же революция в области эволюции! – воскликнул молодой человек с восхищением.

– Да! То, что я сделал, выходит за рамки обыденного! – согласился мэтр.

И захлопнул записную книжку. Да так неловко, что опрокинул свою тарелку на пол. К ним тут же подбежал стильный официант и ловко затёр зелёные подтёки на невыносимо–белой поверхности пола.

Другой официант деловито оттирал несуществующие пятна с пиджака Диагора. Профессор только раздраженно отмахивался от назойливых рук. Его лицо, освещённое неверным светом настольного бра, казалось раскалённым. Покраснели его гладко выбритые щеки, воспалились глаза. Разгорячённый, взволнованный, он ждал, когда официант, наконец, удалится. Тогда Диагор заговорил снова.

– Я сумел добиться того, что клон моей ящерицы жив вот уже целый год. И произошло это только благодаря удачной мысли – удалить некоторые хромосомы прямо из несущей ДНК.

– Так просто? – удивился Адонис.

– Всё гениальное просто, мой мальчик.

И профессор ласково улыбнулся своему ассистенту. Привычным жестом потёр лоб. Худощавое породистое лицо его просияло.

– Впрочем, я решил не останавливаться на этом и получить новое поколение непосредственно от клона.

Тут он достал из ящика колбы. И, показывая их, сказал: