Три безумных недели до конца света

К сожалению, образ мыслей этого удивительного учёного казался другим человеческим существам совершенно диким. Поэтому окружающие либо понимали его плохо, либо не понимали совсем. Как любой мыслящий человек, Диагор не переносил рутины. И отчаянно жаждал некой смеси романтической любви, нежности и пафоса.

Но даже самому себе не смел признаться, что подобного сочетания в природе просто не существует. С самого детства он знал, что не похож на других людей. И хотя это мешало ему в общении с другими людьми, но однозначно помогало в работе.

– Если б ты знала, Катарина, какое важное открытие я только что сделал! – воскликнул он, просунув в рукав левую руку. И вдруг замер, – Я вот одного только не понимаю, каким образом… Да, каким образом… Может, здесь следовало бы применить формулу Гартинга?

Эта мысль так увлекла его, что он, забыв про всё на свете, уселся и вновь погрузился в расчёты.

Катарина взглянула на него с сожалением, как на больного. И отвернулась к стене.

Что за дело дураку до порывов гения?!

Через несколько минут она уже мирно посапывала. Ей было наплевать на несущую ДНК, на искусственное биовспоможение и даже на всеобщий голод. Беспощадная душа эта жила в своём мире. В этом мире правили её собственная красота и чужие деньги. И именно к деньгам она более всего и тянулась. Ну, а гений её мужа, в переводе на денежный эквивалент, с каждым днём терял свою стоимость в её глазах. И всегда ей казалось, что она, Катарина Крауновская, достойна большего. Что её бесподобную персону должна окружать небывалая роскошь.

Впрочем, надо быть к ней справедливой. Катарина Крауновская обладала многими талантами. Умела говорить как–то особенно сладко. Заглядывать в глаза как–то особенно доверчиво. Высказывать старые и затёртые до дыр истины как–то особенно воодушевлённо. Придет час, и вы узнаете обо всех тайнах её темной души. Но не торопитесь! У нас впереди ещё достаточно времени.

Ну, а пока Катарина сладко посапывала, Диагор одержимо работал. Он, конечно же, не мог предвидеть, что станется с ним, да и со всей планетой Зиг из–за только что сделанного им открытия. Хотя… даже если ему и стало бы заранее известно всё, что произойдет, он, несомненно, продолжил свои поиски.

Разве человек может избежать того, что сама Судьба вписала пламенными буквами в папирус его бытия?

Творца толкает к славе сама его сущность.

5

– Господа фон Борофф и фон Зайкинн только что вернулись из командировки и хотели бы доложить обстановку в стране, – доложил президенту розовощёкий секретарь и засеменил к двери, изо всех сил изображая деловое рвение.

На пороге он замер.

– Может, чаю? – спросил он, извиваясь от подобострастия.

– Не до чаю! – рявкнул фон Шайтан. – Веди этих оболтусов!

Не успел он произнести эти нелестные слова, как в кабинет протиснулся, тяжело отдуваясь, толстяк фон Борофф, бесцеремонно толкнув в спину эфемерного секретаря. За ним вскочил на красный ковёр длинный, как жердь, фон Зайкинн. Вытянувшись, они молча ждали, когда секретарь плотно закроет за собой дверь.

– Ну, докладывайте! – нетерпеливо подрыгивая ногой, приказал фон Шайтан тем, кого он минуту назад назвал оболтусами. – Что, в конце концов, происходит в стране?

– Мрут усе к чёртовой бабушке, – объяснил фон Зайкинн и для пущей убедительности, решительно рубанул рукой воздух. Казалось, он наслаждался создавшейся ситуацией.

– Каково положение на островах? – спросил премьер.

– Эпидемия приостановилась было, – доложил фон Борофф с таким видом, будто это было его собственной заслугой, – но вспыхнула с новой силой…

О, Нимфодор всегда знал, что и где следует говорить! Базиль почувствовал укол ревности. Всю свою сознательную жизнь он преклонялся перед Нимфодором и, одновременно, ненавидел его. Оба они были личными советниками премьера. Нимфодор фон Борофф – советником по Особо Секретным Делам, а Базиль фон Зайкинн – советником по Крайним Случаям. Друг для друга они всегда были неразлучными друзьями, ну, а для премьера – людьми, которые брались за любые, даже самые сомнительные поручения.

– Да шо уж там говорить, – вмешался Базиль, ибо ему показалось, что премьер слишком внимательно слушает Нимфодора. – Вымерли ужо все. Вообще, ситуация складывается весёленькая…

– Да уж послал Бог помощничков!!! – гавкнул фон Шайтан, наградив советника по Крайним Случаям свирепым взглядом.

– Я только в том смысле…, – замерев в страхе, пробормотал Базиль. Его сизые, чисто выбритые щёки, задёргались в нервном тике.

«Вероятно, он решил, что я один довёл Хватляндию до сегодняшнего её состояния», – подумал он с неприязнью.

– Докладываю, – решительно заговорил Нимфодор. – Во всей стране не осталось ни кур, ни коров, ни поросят. Вся Хватляндия питается травой. Скоро будем мычать… да что, будем. Я вот уже мычу. Му–у–у!

Вот что значит – Нимфодор фон Борофф во всей красе! Он, в отличие от Базиля, всегда и в любой ситуации находил правильные слова и правильный тон. Нет, фон Зайкинн решительно не мог смириться с подобным положением дел!