Три билета до Эдвенчер; Под пологом пьяного леса; Земля шорохов

Мы медленно переходили от дома к дому, и Фернандес объяснял мужчинам, что нам надо. Они смеялись, о чем-то переговаривались и обещали поймать для нас каких-нибудь животных, но в данный момент ничего интересного у них не было. Остановившись возле одной из хижин, мы разговорились с хозяином, небритым, отталкивающей наружности мужчиной. Он подробно рассказывал нам о повадках ягуара, как вдруг из двери хижины выскочило какое-то животное, которое я с первого взгляда принял за собаку. В ту же минуту Джеки издала пронзительный крик, я повернулся и увидел, что она держит маленького олененка, который настороженно смотрит на нее большими темными глазами.

– Ты только взгляни… ну разве не прелесть! – кричала Джеки, позабыв о том, что хозяин зверька стоит в двух футах от нее. – Он чудесный, не правда ли? Взгляни, какие у него глаза. Мы должны купить его, если только хозяин согласится продать.

Я посмотрел на хозяина животного, увидел, как заблестели его глаза, и вздохнул.

– После того как ты проявила такое безразличие к зверьку, он будет прямо-таки рад его продать, – раздраженно ответил я. – Рафаэль, спроси его, сколько он хочет за зверька?

Минут десять хозяин рассказывал нам о том, как он привязан к олененку и как трудно ему с ним расстаться, а потом назвал цену, которая ошеломила нас всех. Еще через полчаса цена была значительно снижена, но все еще намного превышала действительную стоимость животного. Джеки молча смотрела на меня.

– Вот что ты наделала, – с отчаянием сказал я. – Он запросил вдвое больше того, что стоит зверек. Мы купили бы его за четверть цены, если бы ты не бросилась ласкать олененка, как только его увидела.

– Я его и не ласкала, – с искренним возмущением возразила Джеки, – я только хотела обратить на него твое внимание.

Это чудовищное утверждение лишило меня дара речи; я молча вручил владельцу олененка деньги, и мы направились к железной дороге. Джеки держала зверька на руках и ласково нашептывала ему что-то в шелковистые уши. Когда мы сели в autovía, водитель нагнулся и, улыбаясь, погладил олененка по голове.

– Lindo, – сказал он, – muy lindo bicho.

– Lindo, кажется, значит «красивый»? – спросила Джеки.

– Верно, – подтвердил Рафаэль.

– По-моему, это очень хорошее имя для зверька.

Итак, мы назвали олененка Линдо – красивый. Вел он себя очень прилично, с интересом обнюхал скамьи, затем подошел к Джеки и приткнулся к ней черным влажным носом. Но при первом же толчке autovía он, очевидно, решил, что такой способ передвижения его не устраивает, и стремительно бросился к стенке нашего экипажа. Он вскочил на борт и был готов прыгнуть вниз, но в последнюю секунду я поймал его за задние ноги и втащил обратно. Линдо отчаянно сопротивлялся, нанося удары своими маленькими острыми копытцами и издавая пронзительные протяжные крики. С испуганным олененком очень трудно справиться; надо крепко держать его задние ноги, иначе он может нанести серьезные ранения; с другой стороны, ноги у него очень хрупкие, и, если держать слишком сильно, можно сломать их. Через пять минут мы сладили с Линдо, я снял с себя рубашку и завернул в нее зверька так, чтобы он не мог повредить ни себе, ни нам, если бы вздумал брыкаться. Водитель был до того увлечен видом оленя в рубашке, что едва не перевернул нас на крутом повороте.