Три билета до Эдвенчер; Под пологом пьяного леса; Земля шорохов

– Ah, señor, – сказала она, задыхаясь и лихорадочно сжимая кулаки. – Ah, señor, qué hombre… buenos días, señor… yo lo siento…[23]

Я хмуро посмотрел на нее и начал припоминать весь свой запас испанских слов.

– Hombre[24], – сказал я, показывая пальцем в ту сторону, где стоял индеец, совершенно исчезнувший на фоне деревьев и кустов. – Hombre… ¿por qué usted argumentos?[25]

Паула бросилась в темноту и вытащила оттуда упиравшегося индейца. Она подтолкнула его ко мне и, отойдя в сторону, величественно ткнула в него толстым коричневым пальцем.

– Hombre, – сказала она срывающимся от волнения голосом, – mal hombre[26].

– Почему? – спросил я. Мне было искренне жаль индейца. Паула посмотрела на меня как на сумасшедшего.

– ¿Por qué? – переспросила она. – ¿Por qué?[27]

– ¿Por qué? – повторил я, чувствуя, что все это очень напоминает дуэт из какой-нибудь оперетки.

– Mire, señor[28], – ответила Паула. – Смотрите.

Она схватила шляпу, которую индеец крепко прижимал к груди, и показала мне лежавший в ней футбольный мяч. При ближайшем рассмотрении – хотя все происходило в темноте – оказалось, что вызвавший негодование Паулы предмет был меньше футбольного мяча, но почти такой же формы. С минуту все мы молча смотрели на него, затем Паула набрала в легкие воздух и оглушила меня пулеметной очередью испанских слов. Из них я мог разобрать только регулярно повторявшееся слово «hombre». Я понял, что без посторонней помощи не обойтись.

– ¡Momento![29] – произнес я, подняв руку, затем повернулся и вошел в дом.

– Что случилось? – спросила Джеки, увидев меня.

– Понятия не имею. Похоже, Паула страшно оскорблена тем, что какой-то индеец пытается всучить ей рождественский пудинг.

– Рождественский пудинг?

– Ну да, не то рождественский пудинг, не то футбольный мяч, не разбери-поймешь. Хочу разбудить Рафаэля, пусть выяснит в конце концов, что здесь происходит.

– Едва ли это может быть рождественский пудинг.

– Мы в Чако, – ответил я. – А в Чако все может быть.

Рафаэль, как и следовало ожидать, спал; он свернулся в клубок под кучей одеял и равномерно посапывал. Я стащил с него все одеяла и пошлепал его по спине. В ответ раздался громкий стон. Я снова пошлепал его, и Рафаэль поднялся, глядя на меня бессмысленным взглядом и разинув рот.

– Рафаэль, проснись, я хочу, чтобы ты пошел со мной и перевел кое-что.

– Нет, Джерри, не сейчас, – жалобно простонал он, близоруко щурясь на часы. – Посмотри, только половина шестого, я не могу так рано.

– Идем, – неумолимо настаивал я, – вылезай из постели. Мы, кажется, договорились, что ты будешь у нас переводчиком.

Рафаэль надел очки и посмотрел на меня с искренним возмущением.

– Да, конечно, я обещал быть переводчиком, только не в пять утра.

– Ну, хватит разговаривать, одевайся. К Пауле пришел индеец, они спорят о чем-то – какой-то футбольный мяч… Я ничего не могу понять, и ты должен мне помочь.

– Нет, я просто обожаю это Чако, – с горечью сказал Рафаэль, надевая туфли. Охая и зевая, он пошел за мной на кухню. Паула и индеец стояли на том же месте, футбольный мяч по-прежнему лежал в шляпе индейца.

– Buenos días, – сказал Рафаэль, сонно моргая глазами, – ¿qué pasa?[30]

Паула вся затряслась и принялась рассказывать что-то Рафаэлю, подкрепляя свои слова мимикой и волнообразно колыхая телесами; время от времени она прерывала свою речь и указывала пальцем на преступника, молча стоявшего со своим «пудингом» в руках. В конце концов она выдохлась и в изнеможении прислонилась к стене, тяжело переводя дыхание.

– Ну, так что же случилось? – спросил я Рафаэля, который, казалось, был совершенно сбит с толку.

– Знаешь, Джерри, я сам не очень-то понял, в чем дело, – ответил он, почесывая затылок. – Она говорит, что этот человек принес что-то нехорошее… э-э… как это говорится… пакость, так что ли? Он ей ответил, что она лжет и что ты охотно купишь эту вещь.

– Так о чем же, в конце концов, идет речь?

Рафаэль повернулся к владельцу «пудинга», индеец посмотрел на него и застенчиво улыбнулся.

– Bicho, – проговорил индеец, протягивая шляпу с мячом.

«Bicho» было первым и, на мой взгляд, самым важным словом, которое я выучил по прибытии в Южную Америку. В переводе оно означает «животное». Этим всеобъемлющим словом здесь называют любое живое существо, и, естественно, я постарался сразу же запомнить его. Теперь, когда индеец произнес магическое слово, до меня вдруг дошло, что я принял за рождественский пудинг какое-то живое существо. С радостным возгласом я подскочил к индейцу, вырвал у него шляпу и помчался на кухню, чтобы при свете лампы разглядеть ее содержимое. В шляпе, свернувшись в плотный клубок, лежал зверек, о встрече с которым я давно мечтал. Это был трехпоясный броненосец.

– Рафаэль! – крикнул я вне себя от возбуждения. – Посмотри, что здесь есть!

Он вошел в кухню и посмотрел на броненосца, которого я держал в руках.

– Кто это, Джерри? – с любопытством спросил он.

– Это броненосец… Понимаешь, peludo[31], из тех, что свертываются клубком, маленькие. Я показывал тебе рисунки.