Три билета в Париж

Михаил Александрович тем временем продолжал расписывать хутор, на который наведывался Пьянчугин. Тот располагался в очень каменистой местности. Правда, по всему Карельскому перешейку камней немерено, но тут еще явно река изменила свое русло. Пьянчугин бросил машину за два километра до цели (проехать дальше на машине было просто невозможно) и шел пешком, что для банкира странно. Именно поэтому и Михаил Александрович, и подруги так заинтересовались целью. Опытный грибник и ягодник Михаил Александрович, чувствующий себя в лесу как дома, без труда скрылся от банкира.

– Он был один? – уточнила Александра. – Без телохранителей?

– Один, – подтвердил Михаил Александрович. – Я сразу понял: дело нечисто. Если бы к любовнице поехал, еще ладно, а тут…

В общем, Пьянчугин привел Михаила Александровича к заброшенному финскому хутору, стоявшему особняком от остальных. Однако этот хутор оказался окружен высоким забором, явно сооруженным в последние годы. Пьянчугин постучал в калитку условным стуком, ему открыли, и он скрылся внутри.

Михаил Александрович и на этот раз не растерялся, отошел подальше и взобрался на дерево, оттуда увидел, что на территории стоят три дома, по всей вероятности, еще финские. Между ними оборудованы спортивные площадки, бассейн, теннисный корт. Людей внутри Михаил Александрович не заметил, хотя и смотрел в бинокль. Звуков тоже никаких не слышалось. Пока он лез на дерево, Пьянчугин скрылся в каком-то из домов. Михаил Александрович даже не мог сказать в каком. Электричество горело во всех. Видимо, у них там имеется свой генератор.

– Вы дождались его возвращения?

– Не стал. Решил, что опасно. Ведь он мог заметить мою машину. И уже темнело. Я поехал домой и позвонил вам.

– То есть Пьянчугин был на этом хуторе сегодня? – уточнила Светлана.

– Он и сейчас вполне может быть там.

Михаил Александрович спросил у подруг дочери, что ему делать дальше. Он готов выполнить любые их поручения. Как поняли Александра со Светланой, Михаил Александрович увлекся новым делом. Не отправиться ли ему потом на работу в какое-нибудь бюро частного сыска? Вот только слишком он политизирован… Станет еще сообщать Березовскому и Чубайсу о ходе проводимых им расследований и добытых фактах. Хотя, с другой стороны, вполне может навсегда забыть про опыты в эпистолярном жанре, оставить в покое Березовского, отца всех чукчей и прочих.

Александра заявила, что завтра после работы они все вместе съездят взглянуть на финский хутор. Только Ирина Серафимовна останется дома на тот случай, если… Не будем о грустном, но вдруг они не вернутся домой до двенадцати? Тогда Ирине Серафимовне следовало поднимать милицию, ФСБ, Юрочку из прокуратуры, можно и ОБНОН, если те, конечно, поднимутся. Александра к завтрашнему дню подготовит список телефонов. Александра со Светланой не сомневались в способности Ольгиной матери поднять на ноги весь город, но надеялись на лучшее и просто хотели посмотреть, куда носило банкира.

– Думаешь, база террористов? – спросила Светлана, когда они покинули квартиру Ольгиных родителей, договорившись о встрече на завтра.

– Признаться, думаю: загородный публичный дом. Элитный. Или просто элитная база отдыха. Зачем там бассейн и теннисные корты? Для подготовки террористов? И тогда где они все были? Сидели по домам? Должны быть часовые, вышки, какая-то охрана, которая бы следила за приближением незваных гостей. Ладно, завтра сами съездим и посмотрим.

Юлю привезли в Россию – в сопровождении двух американцев, которых она уже хорошо обработала. Они у нее были как шелковые. Какие они все-таки глупые! И как боятся своего начальства. И боятся, что она – несовершеннолетняя. А если кто-то в их глупой Америке узнает…

С нашими ушлыми комитетчиками было сложнее. Американцы им в подметки не годились. А на одного старого дядьку Юлины чары никак не подействовали. Он, похоже, был у них самым главным. Дядька велел остальным выйти из кабинета. Юля уже улыбалась про себя. Дядька чем-то напоминал ей Доктора.

Но не тут-то было. Дядька снял ремень, скрутил Юлю в бараний рог, сунул голову себе между ног и хорошенько поработал над Юлиной задницей. По-отечески.