Три брата

– А я-то думала, что ты ходила к старосте узнать о нашей судьбе.

Как ни хотелось Марьяше утешить чем-либо старуху, но сознание, что она, Марьяша, проводит последнюю ночь вместе, с Эстер и что, быть может, никогда ее больше не увидит, сковывало ей язык.

Во дворе жалобно и протяжно, будто предвещая беду, завыл пес. И такая безнадежность, такая тоска охватила их, что обе женщины горько заплакали, каждая в своем углу.

– Хоть бы одним глазом взглянуть на своих детей! – прерывающимся от слез голосом сказала Эстер. – Неужели я навек простилась с Шименом? Неужели мне не суждено больше встретиться с Эзрой?

И вдруг в напряженной тишине осенней ночи раздался нетерпеливый стук в дверь.

– Кто бы это мог быть? – всполошилась Эстер. – Неужто за мной? Так рано?

Затаив дыхание, она засеменила к дверям и робко спросила:

– Кто там?

– Открой, это я, – послышался такой знакомый, такой дорогой ей голос, что у Эстер сердце оборвалось.

– Кто там? – не веря своим ушам, переспросила она, а дрожащие руки уже сами отодвигали засов, а полные слез глаза уже не отрываясь глядели и глядели на входящего.

Эстер никак не могла понять, снится ей это или все происходит наяву.

В неверном свете молодой луны перед Эстер стоял обросший густой темно-русой бородкой человек.

– Не узнаёшь, мама? – и вошедший бросился к Эстер.

– Шимен, сын мой, радость моя! – зарыдала мать. – Откуда ты? Только что я вспоминала о тебе. Приди ты на час позже, ты бы не только не застал меня, но и не узнал бы, пожалуй, где лежат мои кости.

– Почему ты не уехала? Я очень хотел тебя увидеть, но и застать здесь боялся! А мои где?

К нему кинулась Марьяша:

– Чудо, просто чудо, что ты застал нас здесь… А Эстер шарила по всем углам – авось найдется, чем угостить нежданно-негаданно явившегося сына.

Любой ценой Шимен решил спасти свою мать от гибели. Марьяша советовала на время спрятать Эстер в одном из ближайших украинских сел, а потом переправить ее в надежное убежище.

– К нам, – рассказала она, – вскоре после прихода немцев явился вместе с Аврамом Свидлером один человек, бывший лейтенант Охримчук. Оба они были контужены и отстали во время отступления от своей части… Как и ты, они переоделись в какой-то деревне, добрались до Миядлера и пришли к нам. Я их спрятала в подполе, и наутро Охримчук ушел домой, в шахтерский поселок. Там он добыл документы для меня и Свидлера и хотел увести нас в шахты, где начал действовать партизанский отряд. Свидлер ушел, а я не решилась оставить людей на произвол судьбы. Охримчук со Свидлером обещали прийти еще раз, но почему-то до сих пор не дают о себе знать.

– А где этот поселок? – спросил Шимен.

– На хуторе Михеево живет дядя Охримчука – у него можно будет это узнать, – ответила Марьяша.

– Ну, до Михеева далеко, сразу туда не доберешься. Попробуем пока дойти до Петерковки – там у меня есть знакомые… Многие оттуда приезжали к нам, в Миядлер, и среди них наверняка найдутся надежные люди. Ну, пойдем. Задерживаться здесь нельзя ни на минуту – к рассвету надо быть на месте, – торопил Шимен женщин.

Марьяша и Эстер быстро связали небольшие узлы с самыми необходимыми припасами и вместе с Шименом пустились в дорогу.

Луна спряталась за облака. Ветер улегся, ночь выдалась темная, облачная, но тихая.

Все трое торопливо шагали знакомой дорогой в сторону Петерковки. Шимен решил оставить женщин у своих знакомых в соседнем селе, а сам хотел пробраться в Михеево.

– Недалеко от Петерковки есть развилка дорог, там наверняка стоит крепкая охрана, – рассудил Шимен и отвел мать и Марьяшу в Камышовую балку, лежавшую несколько в стороне.

«Пусть они переждут, пока я разведаю дорогу и найду для них пристанище», – решил он и один отправился в Петерковку.

Светало. На востоке уже раскинула в небе свои красные полотнища заря. Мгла начала редеть, открывая глазам широкий простор. Степь здесь была изуродована, словно лицо человека, болевшего оспой, искорежена бесчисленными воронками, пулеметными гнездами, изрыта давно заброшенными траншеями и ходами сообщений; тут и там валялись скрученные и заржавевшие куски колючей проволоки; то и дело встречались на пути невысокие холмики, под которыми, оросив родную степь своей кровью, вечным сном спали солдаты; тут и там высившиеся курганы были изранены снарядами. Все говорило о том, какой лавиной прокатилась здесь война и какие глубокие опустошительные следы оставила она на своем пути.

Шимен свернул с дороги, чтобы избежать лишних встреч. Проселочными дорогами, тропинками, а то и прямиком добрался он до Петерковки.

В этом недавно еще цветущем селе многие дома были сожжены или разрушены, целые улицы сметены с лица земли, и Шимен так и не нашел своих знакомых. Он расспрашивал о них встречных, заходил из дома в дом, но никто толком не знал, где они и что с ними сталось. Шимен уже хотел повернуть в какой-нибудь хутор или в соседнее село, где у него тоже были знакомые, но тут ему встретилась высокая худая женщина в стареньком цветастом платке. Мельком взглянув на Шимена, она вдруг остановилась и, присмотревшись, нерешительно подошла к нему.