Три часа между рейсами

Несколько минут спустя мы с ним уже шли по улице, и я заметил, что мистер Кэннон после первого потрясения впал в глубокую задумчивость. Я не стал беспокоить его вопросами, поскольку не был лично знаком с Финнеганом и не мог в полной мере разделить его радость. Так, в молчании, мы дошли до ворот лодочной станции, перед которой он вдруг остановился, глядя на вывеску с таким видом, будто только сейчас осознал, куда мы направляемся.

— О нет, — сказал он, отступая назад. — Теперь сюда заходить нет смысла. Я полагал, мы идем куда-нибудь пропустить по стаканчику.

Так мы и сделали. Мистер Кэннон все еще был несколько рассеян и ошеломлен — он очень долго шарил по карманам в поисках денег, чтобы заплатить, в свою очередь, и наконец я настоял, что в этот вечер угощение за мной.

Похоже, эта рассеянность не покинула Кэннона и в дальнейшем, поскольку — при всей его пунктуальности — две сотни, переданные ему в офисе, так и не объявились в наших последующих расчетах. Однако я надеюсь, что когда-нибудь верну свои деньги, ибо в один прекрасный день звезда Финнегана взойдет снова и читатели будут нарасхват покупать его творения. Недавно я провел собственное расследование по поводу всех историй о нем и выяснил, что в основном это чистейший вымысел, как и случай с полупустым бассейном. На самом деле бассейн был полон до самых краев.

К настоящему времени он опубликовал лишь один короткий рассказ о той полярной экспедиции — и это любовная история. Возможно, путешествие оказалось не столь плодотворным, как он рассчитывал. Но им заинтересовались киношники, и, если они пообщаются с Финнеганом подольше, у меня есть все основания полагать, что дело выгорит. Хорошо бы так.

Этюд в гипсе [60]

— Что сказал доктор — долго еще ждать? — спросила Мэри.

Здоровой рукой Мартин откинул простыню и продемонстрировал, что в покрывавшем его тело гипсовом панцире было спереди прорезано квадратное отверстие, из которого слегка выпячивались живот и нижняя часть грудной клетки. Вывихнутая рука Мартина была по-прежнему зафиксирована над его головой в невольно салютующей позиции.

— Иду на поправку, — заявил он. — Однако мне пришлось помучиться, пока уговорил Оттингера проделать это окошко. Не скажу, чтобы оно открывало прекрасный вид, но обрати внимание на этот проволочный набор.

— Ты уже показывал, — ответила жена вымученно-шутливым тоном.

Куски проволоки были аккуратно разложены на тумбочке, как настоящие хирургические инструменты, — разной длины с различными изгибами, чтобы сиделка могла проникнуть ими в любое место под гипсом, когда сопревшее тело начинало нестерпимо зудеть.

Мартину стало неловко из-за того, что он повторяется.

— Извини, — сказал он. — За два последних месяца я зациклился на медицине, ничто другое меня уже не трогает. По правде говоря, — добавил он почти без иронии, — сейчас эти болячки и есть вся моя жизнь.

Мэри приблизилась и села на его постель, а затем помогла ему приподняться, обхватив тонкими руками закованное в гипс туловище. Мартин был главным электриком на киностудии, и падение с тридцатифутовой высоты не стоило лично ему ни цента: лечение оплатила компания. И это наряду с тем фактом, что несчастье вновь сблизило супругов после четырехмесячной жизни порознь, являлось единственным светлым пятном на общем унылом фоне.

— Я ощущаю тебя даже через этот гипс, — прошептала она.

— По-твоему, это верный тон в такой ситуации?

— Думаю, да.

— Я тоже так думаю.

Через минуту-другую она встала и поправила перед зеркалом свои светлые волосы. Он уже добрую тысячу раз видел этот ее жест, но сейчас почувствовал в нем какую-то отстраненность, отчего ему стало грустно.

— Что собираешься делать сегодня вечером? — спросил он.

Мэри обернулась, слегка озадаченная:

— Странно, что ты задал мне этот вопрос.

— Почему? Обычно ты сама рассказываешь о таких вещах. Только через тебя я могу контактировать с миром светских развлечений.

— Но прежде ты всегда соблюдал договоренности. Мы же договорились не спрашивать об этом, когда расстались по обоюдному согласию.

— Не придирайся к мелочам.

— Я не придираюсь, но у нас была договоренность. А что до моих планов на вечер, то их у меня просто нет. Биман звал на премьеру фильма, но Биман нагоняет на меня скуку. Еще звонили французы.

— Кто именно из них?

Она подошла к постели и взглянула на него пристально:

— Сдается мне, ты ревнуешь. Разумеется, жена. То есть, говоря точнее, звонил он, но пригласил меня от имени жены — она тоже там будет. Никогда прежде не видела тебя таким.

У Мартина хватило сообразительности беспечно подмигнуть — мол, пустяки это все, забудем, — но Мэри, к сожалению, не удержалась от последней реплики:

— Я думала, тебе нравится, что я с ними общаюсь.

— То-то и оно. — Мартин старался говорить медленно и спокойно. — Именно с ними, а сейчас выходит, что с ним.

— В понедельник они уезжают, — сказала она, не дав ему закончить фразу. — Возможно, я его больше никогда не увижу.