Три часа на выяснение истины

— Ах, т-тебе уже надоело? Н-ну сходи, залейся в гости куда-нибудь. Подергайся в так н-называемом танце среди нищих интеллектуалов, которые глушат б-бормотуху, потому что ни на что другое у них в-вечно нет денег, перекинься в покер, а потом заночуй с кем-нибудь. Так, что ли, ты понимаешь веселье? — Евгений Александрович чувствовал, что его понесло, но не мог остановиться.

— А что ты на меня разорался? — хищно прищурилась Настенька. — Если мне этого захочется, ты думаешь, я буду спрашивать твоего разрешения?

— Ах, д-даже так? — у него от возмущения перехватило дыхание.

— Да, Женечка, мне не пятнадцать лет, а двадцать девять, и я, слава богу, обрела право на самостоятельность желаний.

— Тогда выходи отсюда! — Он резко остановил машину и распахнул ее дверцу. — На все четыре!

— Пожалуйста! — Она дернула плечиком, изящно вынырнула из машины и, плавно покачивая бедрами, прошла метров тридцать, обернулась, подняла руку.

— К-как же, дожидайся! — прошипел Евгений Александрович, закуривая сигарету. — Ножками дотопаешь, здесь рядом, километров десять.

И вдруг его обогнали голубые «Жигули» и ткнулись носом почти в самые колени Настеньки. Она моментально, не успел Евгений Александрович даже вытолкнуть дым из легких после первой глубокой затяжки, села в них, хлопнула дверцей, и они рванулись с места в карьер.

Евгений Александрович побледнел. Чего другого, но такой прыти от Настеньки он не ожидал.

— Ах, так? К первому встречному? — Он сильным щелчком швырнул на обочину сигарету, выжал сцепление и переключил скорость. Но голубой похититель жены шел ходко, и пришлось сделать усилие, чтобы вместо волнения, внезапно охватившего сердце, наступила спокойная, привычная уверенность в собственной силе и превосходстве. Через несколько километров Евгений Александрович легко достал «Жигуленка», обогнал его метров на двести, резко развернул машину поперек дороги и вышел на асфальт. Водитель голубых «Жигулей» едва успел среагировать. Прохладную предвечернюю тишину словно скальпелем вспорол резкий и короткий визг неплохих тормозов. Из голубых «Жигулей» выскочил невысокий паренек в потертых джинсах и белой кепочке с красным пластмассовым козырьком:

— Ты что, дядя, белены съел? Или в морду хочешь?

— А ну, верни жену, салага! — зарычал на него Евгений Александрович и, сжав кулаки, сделал полшага к открытой левой передней двери своих «Жигулей».

— Жену? Значит, это жена ваша? — Парнишка оторопел, вернулся к машине, распахнул правую дверцу. — Пожалуйста, забирайте, — он показал рукой на асфальт. Но Настенька не торопилась, и парень крикнул: — Эй, ты, вылазь к чертовой матери!

— Дурак! — бросила ему Настенька, вышла на дорогу, поправила на плече белую замшевую сумочку и вернулась в машину мужа. Парень в джинсах и его голубые «Жигули» исчезли за поворотом.

Евгений Александрович молча застегнул ее ремень безопасности. Закурил.

— Н-ну, как? Теперь веселее стало? Р-развлеклась?

— Это уже кое-что, — загадочно и незнакомо улыбнулась Настенька. — Только уж больно молоденький. Цыпленок совсем.

Евгений Александрович в это время напряженно смотрел на дорогу, по которой навстречу шел панелевоз. При последних словах жены он едва не задохнулся от гнева, сбавил скорость и тут увидел мчащийся прямо в лоб ему темно-зеленый «уазик». Евгений Александрович дрогнул, но все же догадался прибавить скорость и успел проскочить, чудом не зацепив нахальный «уазик». Кажется, за его рулем был Коля Марков, которому он в прошлом году поставил два простых зуба, хотя тот жаловался, что на золотые большая очередь. Но Евгений Александрович краем уха слышал, что Марков возит какое-то начальство не то из милиции, не то из КГБ, и не стал рисковать.

— Свежатинки з-захотелось? — Евгений Александрович поднял правую руку и сверху вниз резко хлестнул Настеньку по щеке. Та охнула, сжала зубы и замерла в кресле неестественно прямо. Оставшееся время, пока он подъезжал к дому, она плакала беззвучно, только слезы скатывались к острому подбородку, и Евгений Александрович видел, как падают они и пачкают синей тушью с подведенных ресниц белый вельвет пиджака. Дура, потом не отстирает, подумал он и нахмурился. Ничего, пусть знает, что моему терпению тоже есть предел.

У дома она молча вышла. Он наклонился, чтобы закрыть дверцу, и сказал вслед:

— Я буду работать, вернусь поздно.

В будни Евгений Александрович по вечерам работал на квартире у сводной сестры Ольги. Вот где был рай, где и душа, и тело отдыхали по-настоящему. Ольга жила с мужем и пятнадцатилетней дочерью Алкой в двухкомнатной квартире, где на кухне Евгений Александрович оборудовал вполне приличную мастерскую со всем необходимым для работы с золотом. Ключ от кухни был у него свой, туда он никого не пускал, а муж Ольги — Валентин, вечно хмельной механик птицефабрики, завтракал и ужинал через стенку, в однокомнатной квартире своих престарелых родителей, за которыми требовался постоянный уход.