Три часа утра

Юлию каждый раз становилось муторно и невыносимо стыдно при воспоминании о том, как корёжило его «возвышенное светлое чувство», именуемое любовью. Как швыряло от бутылки к бутылке, от одной глупости к другой…

Дело дошло до того, что однажды ночью, в совершенно трезвом виде, он дозвонился по межгороду до Феликса Ржаева и в ответ на его полусонно-удивлённое «алло» чётко выговорил: «Слушай, а что ты делал, когда она тебя бросила?» «Чего-о?» – спросил тот слегка обалдело. Юлий всё так же чётко повторил: «Что ты делал, когда тебя бросила твоя девица?» «Меня? – ещё больше удивился Феликс Ржаев. – Да меня вроде никто не бросал!» «Маша», – через силу произнёс Юлий. «А-а, Маша! – Феликс Ржаев как будто даже обрадовался, что вспомнил. – Воробьёва, да? Ты знаешь, я сначала очень удивился – она тогда вроде в восьмиклассника какого-то влюбилась… а потом… потом у нас как раз встреча с «Химиком» была, они нас всухую раздолбали 4:0… А это кто, вообще, говорит?» «Спасибо», – сказал Юлий и трубку повесил. Ему тогда стало чуть-чуть легче после этого разговора. Что-то едва заметно засветилось на горизонте. С тех пор, как Маша бросила Феликса Ржаева, прошло не так уж много времени, а он жив-здоров, всё у него, кажется, в порядке, даже и вспомнил не сразу…

Да, конечно, Рожнову сейчас не позавидуешь, но он, с его отношением к жизни, переживёт разрыв гораздо быстрее и легче. За время работы в кафе Юлий на таких мальчиков вдоволь насмотрелся и имел довольно ясное представление о системе их жизненных ценностей.

То, что они называли любовью, занимало там место далеко не первое.

19

С Мэри Юлий познакомился давно, ещё в их бытность абитуриентами, в старом институтском общежитии, насквозь пропахшем разнообразными средствами от клопов и тараканов.

То ли поздно вечером, то ли даже уже ночью кто-то пришёл с очередной бутылкой и с лососем, и выяснилось, что нет хлеба. Командировали Юлия с Вахтангом на поиски. Они поступили умно: вырубили в коридоре свет и стали высматривать двери со светящимися щелями. Час был, по-видимому, действительно поздний, потому что дверей таких на всем этаже обнаружилось, кроме их собственной, только три. В первой комнате их облаяли, не открыв. Во второй за столом сидел, уставившись в книжку, какой-то заучившийся отличник, который долго не мог понять, чего от него хотят, и в конце концов предложил им вместо хлеба лимонных вафель.

– Кушай сам, дорогой, – укоризненно сказал ему Вахтанг и потянул Юлия к третьей двери.

Оттуда после их стука послышалась легкая возня, и через минуту на пороге появилась девица в длинном серебристо-сиреневом халате, с распущенными чёрными волосами и недовольным выражением красивого заспанного лица.