Три д'Артаньяна

Кстати, раз уж зашла речь о Таллемане де Рео, то следует заметить, что в истории французской литературы XVII века это имя занимает особое место. Оно часто фигурирует и в современных ему мемуарах, и в исторических сочинениях. Его «Маленькие истории», рисующие жизнь французского общества эпохи Генриха IV и Людовика XIII, явно послужили источником информации для нескольких исторических романов, в частности для «Трех мушкетеров» Александра Дюма.

Относясь, несомненно, к мемуарному жанру, эти «Маленькие истории» отличаются, однако, от воспоминаний тех же Франсуа де Ларошфуко, кардинала де Реца или герцога де Сен-Симона. То были люди, по праву относившиеся к верхним слоям потомственной аристократии и непосредственно участвовавшие в описываемых событиях. Таллеман де Рео выглядит фигурой совершенно иного масштаба. Он был выходцем из буржуазных кругов, не появлялся сам при дворе, но зато был связан приятельскими отношениями с множеством самых различных людей своего времени. Наблюдательный и весьма любопытный, он, по меткому выражению известного литературного критика Шарля де Сент-Бёва, был рожден «анекдотистом». «Без Таллемана де Рео и его нескромной болтливости, — пишет де Сент-Бёв, — многие работы о XVII веке были бы в наше время, в сущности, невозможными».

К «анекдотам» Таллемана де Рео мы обратимся еще не раз, а пока же вернемся к Людовику XIII.

Удивительно, но в полтора года он уже умел играть на лютне и петь. Этим он начал заниматься еще до того, как его внимание привлекли традиционные для детей того времени деревянная лошадка или волчок. В три года он начал учиться читать, а в четыре — умел писать. В семь лет все вдруг изменилось. Детские игры были оставлены, и началась бесконечная охота, стрельба и азартные игры. Многие историки отмечают, что, играя в дворцовом саду, маленький Людовик любил ловить бабочек, чтобы потом разрывать их на части, а у пойманных птиц он выщипывал перья. Однажды отец застал его за подобной «забавой» и собственноручно высек.

Людовику было всего восемь лет, когда его отец пал от кинжала фанатика-католика Франсуа Равайяка. Все дела по управлению страной после этого перешли к Марии Медичи и ее фавориту, итальянцу Кончино Кончини, известному в истории под именем маршала д’Анкра. Став регентшей при несовершеннолетнем короле, Мария Медичи получила ненадежную, нестабильную, расколотую по всем направлениям страну, еле стоявшую на ногах под тяжестью трех главных проблем: религиозной напряженности, внешней угрозы и недовольства местных дворян.

Не углубляясь в образ Марии Медичи, хотелось бы поставить вопрос: почему в рассматриваемых романах Александра Дюма отсутствует эта ключевая политическая фигура того времени, прожившая до 1642 года? Точного ответа на этот вопрос не знает никто.

Возможно, сделано это потому, что Мария Медичи, которая всегда презирала своего старшего сына и предпочитала его брата Гастона, практически не занималась юным королем и не дала ему почти ничего из того, за что дети обычно любят своих матерей. Именно поэтому, кстати, единственным человеком, близким Людовику, оставался в течение многих лет Шарль д’Альбер, герцог де Люинь. Впрочем, и имя этого человека в романе «Три мушкетера» упоминается всего один раз, да и то лишь в следующем контексте: король в поисках развлечений якобы остановился на соколиной охоте, ставшей его излюбленной забавой, «к которой некогда пристрастил его герцог де Люинь».

Это действительно так: герцог де Люинь, которому в год рождения Людовика было всего 25 лет, особенно угождал дофину своими глубокими познаниями в дрессировке собак и выучке соколов для охоты. В результате Людовик до того привязался к нему, что не мог прожить без него ни минуты, и герцог, став коннетаблем Франции, то есть человеком, осуществлявшим верховный надзор над всеми королевскими войсками, начал играть одну из главнейших ролей при его дворе.

В 1614 году Людовик был объявлен совершеннолетним, но и после этого реальная власть осталась в руках Марии Медичи и ее министра-фаворита. И тогда король, не зная, как ему избавиться от ненавистного маршала д’Анкра, позвал к себе герцога де Люиня.

— Терпеть не могу этого авантюриста, явившегося во Францию и распоряжающегося здесь, как у себя дома! — воскликнул он. Глаза де Люиня недобро заблестели при этих словах, и он решил, что настало время «подлить масса в огонь».

— Совершенно верно, сир, этот Кончини ведет себя совершенно недопустимо…

— Этот проклятый итальянец довел Францию до ужасного состояния, но король Франции — это я! И никто не смеет помешать законному королю быть хозяином в своей стране! А если кто и пытается это сделать, на него у нас всегда найдется управа! Послушайте, де Люинь, у вас есть на примете верный человек, который мог бы помочь нам решить эту проблему?

— Конечно, сир. У меня есть надежный человек.

— Так позовите его сейчас же!