Три Д'Артаньяна и мушкетер

Д'Артаньян заперся в своей комнате. От нечего делать он только что принял душ и грамм пятьдесят. Вдруг, внимание его привлекли громкие голоса из комнаты Бонасье. Схватив на всякий случай шпагу Д'Артаньян помчался на звук. Оказалось, что кричал г-н Бонасье.

- Ты что орешь? - спросил Д'Артаньян.

- Я песню пою, - обиженно ответил Бонасье, однако замолчал.

Тут дверь открылась и в дом вошла Констанция. Бонасье бросился к ней, но проворный Д'Артаньян опередил его и успел первым заключить Констанцию в объятия.

- Вот это ничего себе, - воскликнул Бонасье, но на него даже не посмотрели.

- Я требую объяснений, - топнул ногой Бонасье.

Д'Артаньян показал ему кулак и Бонасье замолчал. Чтобы скрыть досаду он отвернулся и сделал вид, что ничего не видит. Через некоторое время Бонасье для убедительности заткнул уши. Это принесло свои результаты и вскоре Бонасье успокоился окончательно.

Между тем гасконец без всяких помех продолжал общаться с Констанцией, к обоюдному удовольствию сторон.

Д'Артаньян после общения получил задание съездить в Лондон, а Констанция получила чувство глубокого удовлетворения.

Расставание двух влюбленных получилось особенно трогательным.

- Я буду лететь к тебе как альбатрос на шум прибоя, - говорил Д'Артаньян.

- А я буду ждать тебя, как ждут цветы утреннюю росу, - вторила ему Констанция.

- Я буду мчаться как стрела индейца в ясную погоду.

- А я буду спокойна как японцы после харакири.

- Я буду осторожен как дельтапланерист без парашюта.

- А я буду внимательна как утка на охоте.

На этом месте раздались душераздирающие всхлипывания.

- Не плачь, - сказал Д'Артаньян.

- Я не плачу, - ответила Констанция, но всхлипывания продолжали иметь место.

- Это я, - раздался тихий голос сзади.

Д'Артаньян обернулся, так и есть, крупные слезы катились по щекам господина Бонасье.

- Не обращайте на меня внимание, - махнул он рукой, - это я о своем.

Д'Артаньян почесал щеку и звук мнущейся щетины наполнил комнату. Констанция попробовала утешить своего мужа словами :

- Не плачь мой козлик лопоухий.

Но Бонасье совсем расклеился и побежал докладывать кардиналу о государственном заговоре.

- Надо спешить, - сказала Констанция.

И они поспешили по своим делам, кто в королеве, а кто к Атосу с Портосом и Арамисом.

- Так и так, - сказал Д'Артаньян, - поехали в Лондон.

- Зачем? - хором спросили мушкетеры.

- Так и так, - ответил Д'Артаньян, - надо.

- Ко мне на днях должна приехать кузина, - в сомнении покачал головой Арамис, - и право я в затруднении относительно длительной прогулки по заграницам.

- А вы оставьте ей записку, - предложил Д'Артаньян.

- Хорошая мысль, - согласился Арамис и принялся писать послание.

" Дорогая кузина!

Моя любовь к Вам незыблема как дно морское, но встреча наша откладывается в силу субъективных причин, но это не из-за женщин и уж тем более не то, что Вы подумали.

Арамис.

P.S. Завтрак на столе, майонез в погребе"

- Кстати, - воскликнул Портос, - я же сегодня не обедал.

- Мы возьмем с собой бутерброды, - утешил его Д'Артаньян.

Атос слегка покачал головой.

- Какие-то проблемы? - спросил Д'Артаньян.

Атос снова закачал головой, но ничего не сказал. Так продолжалось минут пять, потом Атос улыбнулся и как бы про себя заметил :

- Голова в резонанс попала.

Мушкетеры скакали галопом. Мимо пролетали поля и леса, деревни и мосты, крестьяне и всякие насекомые. Небо было окрашено в серый цвет, то ли тучи набежали, то ли мужики накурили.

У Портоса волосы стояли дыбом.

- Что это с Вами? - спросил его Д'Артаньян.

- Ветер в рожу, - ответил Портос.

Глава 7. Сбор.

(Вариант второй - высокохудожественный, укороченный)

За окном нечеловеческим голосом завывал ветер, в этом звуке слышался демонический хохот и плач ребенка.

Закутанный в красно-черный плед Бонасье откинулся на спинку старинного кресла. Его веки были приспущены настолько, что тусклый взгляд едва пробивался сквозь подернутые дремотой ресницы.

Шнур изящной работы выполненный в готическом стиле связывал воедино кресло и обшарпанную ногами полуночных посетителей дверь. Как только дверь открывалась, противно скрипя в несмазанных полозьях, кресло медленно и важно начинало раскачиваться. На сером лице господина Бонасье появлялось слабое подобие улыбки и едва заметный румянец заливал его лицо, на котором искоркой нежданной радости на мгновение вспыхивали глаза и снова тухли, словно блуждающий болотный огонек.

Д'Артаньян проводил свое время за бутылкой добротного вина провинции Шампань. Душа его полна была радужных эмоций. Солнечный блик медленно полз по стене, то останавливаясь, словно в раздумьях, то еще что-нибудь, но тоже веселое и светлое.

Приятный мужской голос медленно и величаво выводил арию Тоски, из оперы Пучини. Привлеченный таинственным и романтическим сюжетом гасконец легкими шагами направил свои стопы на чарующий голос.

К удивлению Д'Артаньяна пел Бонасье. Гасконец нашел в себе мужество дослушать арию до конца и с легкой тенью иронии и зависти спросил :

- Так ты еще и песни поешь?

- Я пять лет учился в балетной школе, - пояснил Бонасье, - но однажды я упал в оркестровую яму и не смог оттуда выбраться.