Три дня и вся жизнь

Антуана остановил лесовоз, который разворачивался на дороге посреди государственного леса. Пришлось ждать. Затишье в работе его пугало, именно поэтому он в конце концов полюбил свою работу сельского врача. Доктор Дьелафуа, у которого он год назад купил кабинет, предсказал ему: вы потратите на это занятие не больше двух месяцев. Или всю жизнь. Третьего не дано. Так и случилось. Он тут же включился и, конечно, уже никогда не бросит.

В остальном жизнь наладилась.

Эмили, с первого дня не изменяя себе, постоянно изрекала удручающие банальности, тесть выпячивал грудь, потому что его дочка теперь жена доктора. Ребенка перехватили родители жены, потому что у Антуана «слишком много работы, чтобы им заниматься», что было чистой правдой.

Маленький Максим родился первого апреля. И сколько же тонких шуток они услышали на эту тему, вся семья постаралась, ну, дела! Да он к тому же Овен, смотрите, никаких Рыб! Ха-ха-ха! Имя Максим, свидетельствующее о стремлении к величию семьи, разумеется, было предложено господином Мушоттом.

После бракосочетания, которое само по себе было адской историей (три месяца вчетвером, семейные сборища, чтобы составить пригласительные письма, собрания в церкви, чтобы оговорить службу, обсуждения меню, распри из-за приглашенных, настоящий ад…). Беременность Эмили мобилизовала всех до единого, еще бы, ведь это первая женщина с Сотворения мира, которая забеременела.

Эмили была торжествующей матерью. Она носила свой живот, выставив его далеко вперед, очень заметно, как внешний символ богатства, она с победной улыбкой обходила всех в очереди, требовала стул в лавках и натужно дышала, пока все не забегают. Тогда она предавалась подробному рассказу о первичных и вторичных проявлениях беременности, ничего ни от кого не скрывая, все имели право знать все: о болях, поносах, тошноте, сонливости. Я думала, он брыкается, но это были газы! Ах, газы! Все из-за сдавленной брюшной полости, ах, ну просто настоящее приключение, да, это изнуряет (она обожала это слово), но это еще и «дивный подарок от жизни». А когда она уже совсем расплылась, то чудно импровизировала на тему «самое лучшее приключение для женщины – это родить ребенка». Антуана это очень угнетало.

Во-первых, он ничего не почувствовал по отношению к своему сыну: ни любви, ни ненависти. Он не был частью его жизни. Эмили и ее мать постоянно играли в него, как в куклу, а Антуан видел ребенка только изредка. Он лечил его, как большинство детишек общины, не выделяя среди остальных.

Потом Максим научился ходить, говорить и – Антуан совсем этого не ожидал – оказался не похож на Мушоттов. Иногда ему казалось, что у ребенка есть что-то от него, он чувствовал себя польщенным, хотя других за это высмеивал. Может, он замечал эту похожесть, потому что хотел ее видеть? Пока ему хватало того, что он ее видит. Он не знал, как сложатся их отношения.

Антуан снова тронулся, свернул вправо. Бог ты мой, он опаздывает уже на полтора часа, в приемной полно народу! Тем хуже, подождут; впрочем, они всегда ждали… Жители Боваля очень скоро увидели в Антуане хорошего доктора. Ведь они давно знали его мать.

Он затормозил возле крыльца, оставил ключи в машине, вышел, пригибаясь, чтобы защититься от дождя, и вошел в просторный дом. Он здесь не задержится, но он обещал, а поэтому приехал. Здравствуйте, доктор, мы не надеялись увидеть вас в такое время, давайте пальто. Она в нетерпении, ну, вы знаете.

Да, но она всегда делала вид, что занята другим. Когда он вошел в комнату, она подняла на него удивленный взгляд: ах, это вы? Каким попутным ветром вас принесло?..

Барышне был уже тридцать один год, выглядела она лет на пятнадцать старше. Она была чудовищно худа, но Антуан знал, что этот остов еще десятки лет не сдастся смерти. Даже если Барышня когда-то и хотела умереть, это желание давно прошло. Как у Антуана желание бежать…

Он придвинул стул, порылся в своем чемоданчике и, бросив вокруг долгий пристальный взгляд, вытащил оттуда плитку шоколада, которую тут же сунул под покрывало Барышни. Это была тайна для вида, все, включая доктора, который был ее главным «поставщиком», знали, что ей нельзя и что она его ест.

Барышня незаметно приподняла край покрывала, чтобы посмотреть фирму производителя, и скривилась:

– Вы не умеете проигрывать, доктор…

Они начали играть в шашки, когда Антуан заменил доктора Дьелафуа в доме хроников, но никогда не успевал закончить партию.

Тогда Барышня предложила играть по электронной почте. Антуан продумывал свои ходы в машине, отвечал, входя к пациенту, получал ответ во время осмотра и снова отвечал, когда выходил. Барышня была права, он не умел проигрывать. Не из-за поражения, а из-за своего систематизма: с ней он никогда не выиграл ни одной партии. И каждый раз, проиграв, приносил ей шоколадку.

– Я не могу задержаться, опаздываю уже на два часа.

– Ну и что, ваши пациенты разойдутся, может, от этого им будет только лучше. И завтра вы увидите, что все они здоровы!