Три дня из жизни Филиппа Араба, императора Рима. День третий. Будущее

Филипп в предвкушении удовольствия в сопровождении Понтия и пары его рабов-служек расслабленно шагнул в крохотный аподитерий – это была не жаркая и в каком-то смысле даже прохладная римская раздевалка. Мужчина скинул тогу и тунику, тут же суетливо и заботливо подхваченные руками одного из двух невольников, который аккуратно сложил одеяние повелителя вчетверо и ловким, годами натренированным движением отправил его в специальную нишу (ровно так же мастерски гладиатор-чемпион отправляет на тот свет плохо подготовленного бойца-аутсайдера, которого не жалко даже его хозяину-ланисте).

Никаких встречающих шеренг из служек, подобно тому, как это произошло в термах Каракаллы, в частной семейной баньке не наблюдалось. Слава Богам и… Господу!

В следующую часть терм, сорокаградусный тепидарий, император вошёл в одиночку – так ему самому захотелось. Собственно, никто за ним увязаться и не пытался. Даже Понтий понял – не стоит, душа августа если и не молит, то просит об одиночестве; не следовало доводить до того, чтобы вскипела и громко бы этого потребовала.

В окружающей атмосфере – почти температура человеческого тела. Ну, пусть на три-четыре градуса повыше. Не холодно, но и не так, чтобы жарко.

В тепидарии зависнуть или дальше прошагать?

Филипп призадумался, вспомнил о пустом рте без кусочка сыра и без глотка вина.

Решил, что надолго в тепидарии задерживаться нет смысла – не тронный зал.

«Пусть всё будет последовательно. Иду с низких температур на высокие. Иду на вы!» – позволил или приказал сам себе Филипп и, как только его тело обвыклось, шустрой мышью юркнул в помещение с температурой на десять градусов повыше – в кальдарий.

О, какая тут влажность! Пот то градом, то в три ручья! Благодать! Ещё бы и молоденькую весталку сюда под бочок для полного счастья не помешало, а потом… ну, что потом?.. Только не суп с котом! Коты и кошки – это не только те животные, которые ловят мышей. Это ещё вольные и священные для каждого римлянина твари! Они – вечные спутницы Богини свободы по имени Либертас!.. эээ…ну, не из глубины римских веков, а с тех пор, как Египет стал частью Рима, с тех пор, как был снят запрет на вывоз оттуда кошек в Европу и когда вольная кошка в качестве свиты присоединилась к Небожительнице. В любом случае с кошачьими и из них нельзя делать супы!.. эээ… Что-то он сбился с мысли – она ведь была о прекрасной весталке. Что же с девой потом сотворить? Да её, эту юную распутницу, к… Коллинским воротам отправить! В подземный склеп замуровать бесчестную! Втайне, чтобы никто не увидел и не узнал, где могилка её. Не в жёны же в конце пути брать языческую развратницу в самом-то деле! Поиметь целомудренную святость – и до свидания! Идиотом был некогда Гелиогабал! Стоп! Ведь Филипп уже с утра об этом думал! Весталка же вчера под землю заживо гнить отправлена! Или он уже на вторую деву губу раскатал? Размечтался? Нет, нет, ни в коем случае! Нельзя же всех их в ямах замуровать и Рим вовсе без служительниц Богине Весте оставить – их всего-то, действующих, шестеро! Это будет уже произволом… судьбы! Слишком! Чересчур! Через край!

Император погрузился в горячий бассейн, хотя по размеру это, конечно, была ванна, словно специально подогнанная под Филиппов рост. Мужчина вытянул ноги и… его, как обычно, сморило.

Снова грёзы и иллюзии

«Наяву нам, увы, не встречаться с тобою,

Но хотя бы во сне,

По ночам этим чёрным,

Что черны, словно ягоды чёрные тута,

Ты всегда бы являлась ко мне в сновиденьях...»

Отомо Табито

Странный сон снится Филиппу. Будто попал он ко входу то ли сугубо женских терм, то ли общих, но с раздельными часами работы для мужчин и противоположного пола, однако всё равно сейчас тут как раз время, назначенное для помывки и отдыха не ужасной, а, напротив, прекрасной половины римского человечества.

Вдохновляется во сне император, дышит глубоко, свободно – полной грудью.

Кровь приходит в движение, её ход по артериям и венам не просто неумолим, но неуклонно ускоряется. Того и гляди, что, как гроздья рябин средь римских равнин, она брызнет изо всех щелей и пор.

Радостно августу и на душе, и ниже пояса.

Грезится владыке Рима, что принимают его в термах не за мужчину, а за достопочтенную матрону, ежедневно хранящую семейный очаг, и требуют за проход внутрь установленную согласно тарифу плату (в разные периоды державной истории посещение терм было то безвозмездным, то дармовым, но именно здесь и сейчас оказалось не бесплатным).

– Шта?!!! – встаёт Филипп во сне на дыбы (по воде ванны ходят то бурные волны, словно буруны, то круги, то едва заметная рябь).