Три дня одной весны

Однако у дома Назокат волнение снова овладело им, и он, подавляя нервную дрожь, минут двадцать ходил взад-вперед, пытаясь успокоиться. Ему казалось, что стук его сердца слышен за много шагов на этой тихой темной улице.

Наконец он взял себя в руки, подошел к двери Назокат и только коснулся ручки, как дверь сама распахнулась, глаза ослепил яркий свет лампы, а на ноги плеснулась вода.

Прямо перед ним, расширив от испуга глаза, стояла Назокат с тазиком в руках.

— Фируз… — сказала она, тазик грохнулся о порог.

Фируз быстро наклонился и поднял его.

— Извини, вода — это свет… — Назокат виновато улыбнулась.

«Если окажется доброй приметой, тогда действительно свет…» — успел подумать Фируз. Он глянул в лицо Назокат и увидел, что глаза у нее заплаканные.

— Входи, Фируз, пожалуйста, входи, — позвала Назокат, делая шаг от двери.

Он не чувствовал ни рук, ни ног, все вокруг как бы расплывалось в тумане, ясно он видел одну Назокат: она торопливо убрала со стола свои книги и тетради, придвинула к столу еще один стул.

Из другой комнаты важно прошествовал маленький Рустам, за ним с грохотом ехал деревянный грузовик. Увидев незнакомого, Рустам удивленно округлил черные, как сливы, глаза и застыл на месте. Потом еще и рот раскрыл, словно вдруг углядел что-то очень интересное. Фируз подумал, что малыш мог видеть его за рулем настоящего грузовика.

Назокат засмеялась и ласково погладила курчавую голову сына.

— Это дядя Фируз, сынок. Ну-ка поздоровайся!

Все так же удивленно блестя глазенками, малыш степенно приложил руку к груди и поклонился. Фируз расхохотался, подошел к малышу, присел, обнял его за плечи.

— Ну давай знакомиться. Я дядя Фируз, а тебя как зовут?

— Юстам, — шепотом ответил мальчик.

— Расти большим джигитом, Рустам! Хорошее у тебя имя… А знаешь, что такое лук Рустама?[61] Видел? Или рассказать?

Он осторожно поднял мальчика на руки, покружился с ним и опустил на пол.

Рустам тут же вцепился в подол матери.

Назокат сказала:

— Проходи, Фируз, садись. Я сейчас… — и исчезла в кухоньке.

Рустам подобрал свою машину и повез ее вслед за мамой.

Оставшись на время один, Фируз с удивлением обнаружил, что волнение и беспокойство, мучившие его весь этот день, бесследно прошли. Сейчас он не понимал даже, как это он не мог решиться прийти к Назокат, такой ласковой и доброй… Ведь все, оказывается, так легко. И малыш у нее чудесный…

А Назокат уже накрыла на стол.

— Извини, я уложу спать Рустама, а потом мы посидим вдвоем… Ладно? Ешь пока виноград.

С легкой улыбкой она взяла за руку сына и увела его в другую комнату.

Фируз уперся взглядом в темноту за окном и ни о чем не думал… Приходили и уходили обрывки воспоминаний… Он даже не услышал, как в комнату тихо вернулась Назокат, присела к столу.

Назокат почувствовала, что он где-то далеко, и позвала шепотом:

— Фируз!

Он обернулся — она быстро глянула ему в лицо.

— Ты грустный? Почему? — по-прежнему тихо спросила Назокат.

— А у тебя почему глаза заплаканные?

Назокат в замешательстве опустила взгляд.

— Так… Дядя приходил…

Фируз тут же вспомнил, что встретил Шариф-шабкура по дороге сюда и тот был явно чем-то разозлен.

— …Поговорили с ним.

Его, похоже, подослал Наимов. «Ты помиришься с мужем или нет?! До каких пор будешь позорить нас, живя без присмотра?!» — сказал он, а когда она ответила, что не вернется к Наимову, пришел в ярость и обругал ее. Но больнее всего обидело другое. Указывая на маленького Рустама, он кричал: «С этаким хвостом какому достойному мужчине ты будешь нужна?!»

Когда дядя ушел, она вспомнила эти слова и горько расплакалась.

— Ничего, Фируз… Как хорошо, что ты пришел. Да я уже и забыла обо всем.

— Вот не думал, что в такой день увижу тебя с мокрыми глазами.

Назокат улыбнулась.

— Так, значит, ты не забыл?

— Нет, Назокат. Даже в армии помнил об этом дне и сердцем был с тобой.

— А помнишь, в последний год в школе…

— Конечно… Мы тогда собрались у тебя дома — твой отец сам был во главе стола и даже разрешил нам выпить по рюмке вина. Я ведь и вкус его до сих пор помню — сладкое, будто лимонад.

— Правда, правда… и я помню, а называлось оно «Ганчи». Отец строгий был, а тогда впервые сказал: «Если хочешь, пригласи ребят из своего класса…» Подумать только, уже три года, как нет отца. И за это время меня поздравили один только раз… — По щеке Назокат покатилась слезинка. — Сегодня… Соседка поздравила. Ты ее не знаешь, наверное, года два как она перешла в нашу школу… Тоже русский язык преподает. Мы с Рустам-джоном одно время жили у нее.

Фируз вспомнил слова Сафара, когда тот вез его в селение с полустанка: «Она не вернулась к Наимову. Месяца три жила у одной русской учительницы, а потом школа дала ей квартирку…»

Назокат поднялась и принесла из кухоньки бутылку шампанского, два бокала и коробку шоколадных конфет. Коробка была открыта, и бутылка откупорена, хотя оставалась почти полной.

— Приходила моя подруга, та учительница, поздравить меня…

Фируз только сейчас сообразил, что явился с пустыми руками, и покраснел.