Три дня одной весны

Усмон Азиз помрачнел. Всего месяц назад он безоговорочно верил Ибрагимбеку — как верил ему и пять, и десять лет назад. Но кончилась теперь его вера! Ибо едва ли не с той самой минуты, когда, поддавшись порыву, вместе с Ибрагимбеком перешел реку, Усмон Азиз стал понимать, что глубоко и горько ошибся. Нечего было и думать, что достаточно толчка — и Советская власть рухнет. Она стояла прочно, народ ее поддерживал и готов был соскрести со стены даже тень эмира, Ибрагимбека и прочих своих угнетателей. Иначе откуда взялось столько краснопалочников? Почему не прошло и месяца, как предводитель войска ислама оказался в положении ночного вора? Небо высокое, а земля жесткая — так говорит теперь он, не зная, какой найти выход.

Усмон Азиз горько улыбнулся.

Боже, прости! Ибрагимбек… Скольких людей сбил с пути этот подлый конокрад, воспользовавшийся тем, что эмир бежал, а в стране неспокойно. Сколько невинной крови пролил и сколько мирных жителей лишил очага! Обманул и его, Усмон Азиза. И как жестоко! Конечно, правду говоря, видимо он, Усмон Азиз, хотел, чтобы его обманули; видимо, он очень сильно стремился поверить в басни, которые плел Ибрагимбек, уверяя, что за рекой ждут и не дождутся, когда прибудем мы, освободители народа, опора ислама, гроза неверных.

Пустыми орехами наполнил мой подол Ибрагимбек, пустыми и гнилыми, подумал Усмон Азиз. А ведь и коня пришлось пришпоривать, и стрелять… И людей убивать. Руки свои он замарал кровью, но своего не добился. Один только путь теперь открыт перед ним — путь бегства. Вообще: хватит с него, он устал! Поклониться могилам отца и матери, повидать сестру — а затем назад, через реку, к жене и детям, на чужбину, которая хоть и постыла, но все ж дала им всем приют. И не следовало бы ему покидать их. Шайтан попутал: потянулся за Ибрагимбеком, этим грабителем, алчным псом… возмечтал о родине. Однако ведь и в ад можно было отправиться прямой дорогой, получив в последний подарок пулю от какого-нибудь краснопалочника, вчерашнего оборванца и лизоблюда. Проклятый Ибрагимбек! Зачем сунулся в воду, не зная броду? Славы захотелось? Богатства? Власти? Получай теперь славу, богатство и власть!

Усмон Азиз стегнул плетью по конскому крупу и подумал, что сам он похож на человека, увязшего в болоте. Затем он еще раз проклял Ибрагимбека, пожелав ему или попасть в плен, или исчезнуть в могильном мраке, и подумал, что сейчас самое главное — не встретиться с красными. Господь милостив, он покинет родную землю, и на сей раз уже навсегда.

Так размышлял Усмон Азиз — однако в самой глубине его сознания нет-нет да и пробивалась малоприятная мысль, что нынче он прозрел лишь потому, что оказался в тупике, тогда как раньше, когда война была в разгаре, вместе с отцом помогал движению, тайно снабжая его деньгами, одеждой, конями. Он надеялся (как, впрочем, надеялись все, у кого было  с о с т о я н и е), что наступит день, и вода сровняется с берегами, и все возвратится на круги своя.

Но пустыми оказались его надежды.

Он не победитель теперь, он — побежденный. И много таких, как он, лишились родины, одни — укрывшись на чужбине, а другие, униженные и растоптанные, насильно были отправлены в край долгого холода — в Сибирь — и умерли там, призывая к отмщению! Но кто бы мог подумать, что быть богатым — это вина. Разве не всемилостивый Бог, с первого дня определив судьбу каждого, создал людей богатыми или неимущими, повелителями или подчиненными, сильными или слабыми? И вся эта кровавая толкотня, называемая революцией, — разве способна она сделать глупого — умным, а бедняка — богатым?

Усмон Азиз усмехнулся. У кого пусто в голове, у того будет пусто и в кармане. Кто не умеет изо дня в день трудиться, тот никогда не станет состоятельным. Пусть новая власть, пожалев какого-нибудь бедного дурня, даст ему десять овец, отобранных у хорошего хозяина. Пусть! И завтра же их останется пять, на второй день будет жалко блеять единственная овечка, а еще через день в хлеву станет пусто.

Бедняк бедствует потому, что он глуп. Состояние может нажить лишь тот, кто обладает острым умом, твердым характером и ласковой речью. Достойнейшие качества, которых, слава Богу, не лишены были отец и дед Усмон Азиза. И сам он бесконечно благодарен создателю, наделившему его и умом, и волей, и крепкой рукой.

Он усмехнулся еще раз. Теперь уже над собой смеялся он, над своим ясным умом и гордым нравом! Где был его ум, когда отправлялся он в родные, но враждебные края? О чем он думал, меняя тепло очага на холод странствий? Надо было ему покорно пить яд чужбины, но до конца дней оставаться возле детей и жены. А теперь томит сердце неизвестность, и он не знает, не может знать, чем кончатся его скитания по родным камням.

Троим дали жизнь отец и мать: самому Усмону, его брату Сулаймону и сестре Оросте. Всех троих научил отец грамоте и основам веры, научил любить и понимать диваны великих поэтов древности — Шейха Саади, Ходжа Хафиза, Мирзо Бедиля и других; и всем троим терпеливо внушал, что образованный человек никогда не будет страдать.