Три дня одной весны

— Если же один мусульманин допустит подобную бесчестность по отношению к другому мусульманину, какого наказания он заслуживает?

— Удел его — смерть!

— Этот сад и этот дом мне принадлежали?

— Конечно, — ответил мулло Салим.

Кивнул и Хомид:

— Да, ваше добро.

— Тогда уточните, какого наказания достоин этот щенок.

— Я же сказал, почтенный: удел его — смерть.

Промолвив это, мулло Салим смиренно сложил на груди руки.

Каромат выпрямился.

— Я смерти не боюсь. Но вы не надейтесь, что останетесь безнаказанными!

— Не-ет, — хрипло выкрикнул Анвар. — Они все еще думают, что вновь станут опорой неба! Вот вам ваши надежды! — И он указал рукой себе между ног.

С отчаянным воплем вбежала в этот миг во двор Ороста, сестра Усмон Азиза:

— Брат мой! Защита и опора моя, свет очей моих, брат мой родной!

Упав в ноги брату и положив голову ему на колени, она горько разрыдалась.

— Брат мой! Мы отвергнуты и унижены… Зять ваш сослан в холодные края на мучения и погибель! Дети без отца, я в отчаянии… Брат мой! Я не знаю, как нам жить!

Красный платок чуть сполз с ее головы, обнажив темные, заметно тронутые сединой волосы.

Усмон Азиз ласково положил руку ей на плечо.

— Ничего, сестра, все пройдет… Была бы здорова.

— Конечно, брат, конечно, — всхлипывала Ороста. — Все ли хорошо у снохи? Сын и дочери здоровы? Почему их не привезли?

Усмон Азиз печально улыбнулся.

— Привезу. Каждому делу свой час.

Поправив платок, Ороста оглянулась и увидела Каромата.

— Вот этот, проклятый отцом, испоганил ваш дом! Умоляла его — не выбрасывай вещи!

Она живо вскочила на ноги и, подбежав к учителю, вцепилась в воротник его рубашки.

— Не тронь его! — остановил ее Усмон Азиз. — К нему особый счет.

Ороста успела все-таки разорвать рубашку учителя и теперь обернулась к Анвару:

— Вот, брат мой, от кого все беды! Он змей с оторванным хвостом, а вы его кормили!

— Успокойся, — велел сестре Усмон Азиз. — Скажи, когда увели Саидназара?

— Осенью… Приезжали со своим колхозом, вот этот, — указала она на Анвара, — и еще один… Вступайте, говорят. А зачем нам вступать?

— Кто был тот… второй… не узнала?

— Нет. Высокий, усы рыжеватые…

— Мусульманин?

— Да, таджик. Обидно, брат, — горячо сказала Ороста, — мусульманин — а все равно что неверный!

— Попал бы мне в руки, муж проститутки! — пробормотал Усмон Азиз и с силой ударил кулаком по колену.

И тут же с усмешкой спросил его Анвар:

— И что бы ты с ним сделал?

— С живого бы кожу содрал!

— Много на себя берешь. Как говорят, ветром из твоего рта мельничные жернова можно крутить… Желаешь — могу сказать, кто это был.

— Скажи.

— Аваз Карим, тот самый знаменитый бай…

— …который вместе с сыновьями воевал против правоверных? — прервав его, договорил Усмон Азиз.

— Тот самый! Он сейчас глава районной милиции. И ты, бай, вряд ли сумеешь содрать с него кожу. Скорее будет наоборот!

Усмон Азиз резко встал.

— Делам мира приходит конец, — сказал он, засовывая плетку в голенище сапога. — Да, видно, конец света наступает. Вчерашний богач — сегодня человек власти. Непостижимо! Свяжите их, — велел он Курбану, указав на Каромата и Анвара. — И заприте в хлеву.

Снова опустившись на суфу, он некоторое время молчал и с отрешенным видом смотрел перед собой. Казалось, он не замечал и не слышал ни сестры, тупо повторявшей: «Брат мой родной, дорогой брат», ни мулло Салима, настойчиво предлагавшего ему отдохнуть, ни услужливо-вопрошающих взглядов и покашливаний двух дехкан, пришедших с мулло и, очевидно, горевших желанием вызнать у самого курбаши Усмон Азиза, когда ж наконец со всей своей силой появится здесь Ибрагимбек или кто-нибудь другой, ему подобный, и объявит решающую священную войну, после которой все возвратится на круги своя. Заметно было, кроме того, что они не могли понять, что означает появление бая в Нилу — дерзкий ли это, но бесплодный набег или, быть может, обнадеживающий знак скорых и крутых перемен? Оба они были крепкими хозяевами, отказавшимися войти в колхоз и в последнее время с особенной почтительностью внимавшими наставлениям мулло Салима. Мулло же едва ли не каждый день толковал им о конце света, Страшном суде и, утверждая, что страна опоганена поступью неверных, предвещал новые битвы, в итоге которых живые удостоятся звания борцов за веру, а павшие приобретут святость.

Усмон Азиз прервал наконец затянувшееся молчание.

— Мне нужны два надежных человека, — сказал он мулло Салиму.

— Вот они, — не раздумывая, ответил мулло и указал на своих спутников. — Халил и Ато. Все сделают!

— Никаких подвигов от них не требуется. Пусть выйдут в дозор и до утра стерегут дорогу. Из Нилу, — Усмон Азиз взглянул сначала на Халила, а затем на Ато, и оба они под его взглядом вытянулись и расправили плечи, — никого не выпускать. Если же в село войдет кто-нибудь подозрительный… или всадники появятся — немедленно сообщать!

— Мы готовы! — в один голос заявили Халил и Ато.

— Стрелять умеете?

— Какой горец не умеет обращаться с винтовкой? — холодно усмехнулся Халил.

Усмон Азиз кивнул Курбану.

— Дай им из наших трофеев по винтовке.

— Хорошо…